«Вопрос цены», PSoH/xxxHolic

[Maranta]

Эту весчь я обещала Анне Штейн еще, стыдно сказать, летом. Заявка была: Тенко/Папа Ди, «первый опыт». Ну, по сути выполнила. Только поздно и странно.

Внимание. В манге легко заметить, что последний ками, уцелевший в резне – копия Папы Ди. Ну, что они реинкарнируют, все мы видели.
А еще это кроссовер с xxxHolic.
Поехали.

Название: «Вопрос цены».
Автор: Maranta.
Фэндом: PSoH/xxxHolic.
Пейринг: если сильно присмотреться: Тенко/Папа Ди. Точнее, Тенко/все инкарнации Папы Ди.
Рейтинг: PG.
Жанр: drama.
Саммари: кицуне – дурные советчики.
Дисклеймер: все уже украдено до нас.

Для Анны Штейн.

1.
Когда ты впервые видишь юного Ди – трех-четырех лет от роду – тот не более чем красочный шелковый кокон; куколка. Маленькие руки лишены когтей, доверчиво-мягкие, на губах нет краски, и он еще не умеет улыбаться.
Хрупкое, драгоценное дитя – руки графа смыкаются вокруг него в замок, а глаза пылают ястребиным, хищным золотом – хотя нет в магазине никого, кто пожелал бы вреда ками. Впрочем, ты не впервые видишь это затаенное тление, такое неуместное в глазах божества.
Жадность.
Кожа ребенка пахнет молоком и медом; и еще – сладковатым ядовитым дурманом. По магазину бродят слухи, будто Ди вскармливают сыновей собственной кровью, но ты знаешь наверняка.
Граф не спускает сына с рук ни на минуту, как сумчатые твари. Снисходительно склоняется к разворковавшимся от восторга кошкам – мимолетно. Звери очарованы: нечасто можно увидеть дитя Ди; для них это почти чудо.
За все бесчисленные годы тебе доводилось видеть чудеса, и они рождаются не из смерти. Разве чудо, что феникс восстает из пепла? Не более, чем твой изменчивый облик. Этот дар давно таится в крови ками, вместе с десятком других, не менее бесполезных, полученных едва не уничтоженным родом. Божества – беспомощны, божества бесплодны, они не способны на чудо.
Оттого ты остаешься в стороне, лишь впитывая взглядом знакомый облик: кукольные руки, и паутинная завесь челки, и тень от ресниц под яркими глазами; как пятьдесят, и сотню, и двести лет назад. Каждый раз, как ты видел юного Ди, поднятого из палой листвы и пепла. Никаких чудес.
Ты бы и не смотрел на него. Но у ками, за которым ты ступил на борт Ковчега, глаза были теми же – сумрачно-лиловыми.

2.
Ты был любимой тварью божества – юный, треххвостый еще кицуне; редкостью. Сувениром из покинутого Китая.
Ты предпочитал думать – компаньоном. Ты был молод и горд, и не искал себе хозяина. Другие звери говорили, Его руки как солнце; но кицуне – дети луны, солнце вам ни к чему. И когда тонкие руки зарывались в твою шерсть, притягивая на колени, ты не чувствовал ничего, кроме легкого удовольствия – да тщеславие наливалось под ребрами жаркой летней луной.
Это ведь только люди умеют – приручать.
Впрочем, ты – кицунэ, гордая лунная тварь; на тебя у них не хватало силы, конечно, и хвост прибавлялся к хвостам. А Ди, отпустив, ожидал тебя с нетерпением – любимую тварь, драгоценную игрушку – чтобы отпустить вновь, стоило тебе пожелать. И вседозволенность эта была его тебе подарком, дорогим подарком, на который однажды ты решил ответить. Советом.
…Люди говорят – благими намерениями.
Кто будет слушать людей?

3.
Когда ты впервые видишь юного Ди, это чудо, ибо теперь их двое. Последний в этот день становится Первым, и это – день его торжества.
Мальчик дремлет на отцовских руках – спеленатый в алое, будто дитя, не омытое после тяжелых родов. Из тех, что убивают роженицу. Дорогой цены.
Плата за исполненное желание должна быть равноценной – так говорит Ведьма Измерений. И, заключая сделку, забирает самое дорогое взамен. Так ты слышал от родичей, но своими глазами не видел; в магазин Ведьмы не войти тому, кому от нее ничего не нужно. Потому ты долго не знал, что попросила она взамен у твоего божества и компаньона, и не была ли цена – чрезмерной.
В последнем ты и по сей день не уверен.
Впрочем, плата за исполненное желание действительно должна быть равноценной. Недоплатившая сторона пострадает, не в этой жизни, так в следующей. Искалеченное тело, изломанная судьба, изуродованная душа. Ди, твой хозяин и компаньон, бог с горячими руками, очень хорошо это понял.
Вскоре он сам составил первый контракт, где цены указано не было.

4.
Ты был любимой тварью Первого, наперсником и компаньоном, и не удивлялся звериной ревности в янтарных глазах его сына – год за годом. Просто потому, что тебе доставалось больше рассеянной ласки; просто потому, что ты ее не жаждал.
А солнце между тем гасло, и руки в твоей шерсти становились все холоднее, и в глазах у Ди, твоего бога и компаньона, схватывало ледком прежнюю жимолость; а сын – вымечтанное дитя, дорого купленное чудо – казался нелюбимым, и все ярче горели янтари на его лице.
Так было давным-давно.
С тех пор ты не раз видел юного Ди, поднятого из сухих листьев и древесного праха; младенца, порожденного не чудом (чудеса не начинаются в смерти, но порой ею заканчиваются) – видел впервые, раз за разом; но никогда больше не было для тебя ясеневой твердости колен под шелковым подолом и легких, как упавший лист, касаний. Ибо мертвые не возвращаются такими, как прежде, и каждый век требует своих игрушек. Любимцев. Компаньонов.
Неважно.
Кицуне не нужен хозяин.
У кицуне луна – в зрачках и крови, и они не знают верности. Сожаления. Вины.

…Кицуне не учатся на ошибках.
Кажется, люди называют это déjà vu. Та же комната, тот же взгляд (Триста лет. Триста. Но тогда – тогда он был в синем), тот же вопрос (Как мне найти Ее? Какова цена? Ты знаешь, знаешь…), те же ответы.
В этом веке твой Ди любит белое. Броши у горла. Зеленый чай с лепестками лотоса. В этом веке на руках у него – эфа, блестит черной эмалью чешуй. В этом веке он безумней прежнего. И он хочет сына, как многие до него, и ты, как много раз до того – отвечаешь ему, не зная, что в этом веке он – решится.

Кицуне – дурные советчики.
Ты знаешь это с тех пор, как Первый, твой давно умерший бог и компаньон, вечное твое сожаление, отдал за сына – сердце.

5.
Когда ты впервые видишь юного Ди, младшего, нежданного, на руках у деда – это больше чем чудо. Это небывалое и неправильное, как непарных цветов радужки, скраденные мохнатыми щеточками детских ресниц. И, не отпуская взглядом спящее, это невозможное дитя, Третьего, ты не помнишь своих веков, глупый кицуне, вздорное дитя луны, потому что тебе впервые за бесконечную твою жизнь страшно.
Страшно представить, какова его цена.