И еще пара драбблов

[Maranta]

«Милосердие», Айзен, Ичимару, G, 40 слов

Милосердию он учился у Айзена Соске.
Милосердно – успокоить испуганного ребенка из Академиии, погладить по голове. И щадить своего лейтенанта, ни разу не ранив словом. И убить при расставании, чтобы не заставлять страдать…
Впрочем, Ичимару Гина всегда считали жестоким.

«Кукла», Ичимару/Кира, R, 240 слов.
Для Рене. Просто так.

Ты думаешь, Изуру забавный.
Он как дорогая кукла – гибкая, с настоящими волосами редкого оттенка. И такой же безвольный.
Он не умеет сказать «нет» тебе, он вообще ничего не говорит, даже когда ты кладешь его на спинку. В ценных куклах нет дешевых механизмов.
Его кожа – теплого, золотистого цвета – под твоими пальцами стынет раскрашенным фарфором. И синяков, кажется, никогда не остается. Впрочем, ты обычно осторожен, да и редко играешь со своей куклой.
Дорогие игрушки нужно беречь, ты это понимаешь.
А играть с ними можно и не ломая.
В твоих руках он обмякает и безвольно раскидывает руки; можно привязать к ним ленты и поиграть в Мастера кукол. Впрочем, тебе неинтересно корчить из себя бога. Ты любишь другие игры. А ленты – это иногда бывает. Куклам они идут.
Он не сопротивляется тебе – разве что его тело, недолго; и эти секунды сопротивления – самое сладкое для тебя, когда ты вламываешься под фарфоровую скорлупу. Он сладкий, сладкий, сладкий – и живой, и ему, наверное, даже больно; это ничего, что он бессловесен; ты можешь представлять. Этого иногда бывает достаточно.
Краска с его щек не смывается языком. Жалко, что куклы не плачут – соль едкая. Так, как сейчас, тебе не нравится – так он кажется теплым. А ты чувствуешь, какие у него холодные кисти.
Да, тебе все-таки не нравится ложь. Даже если он это и не нарочно.
Впрочем, он ничего не делает нарочно. То, что он размыкает бледные губы – только ответ твоему желанию.
И когда он целуется, то по-кукольному опускает тяжелые веки, скрадывая стекляную синеву радужек.
Ты точно это знаешь, потому что каждый раз не закрываешь глаз.