«Слухи о моей смерти сильно преувеличены» (с). Марк Твен
В отличие от дайри, но да.

Возраст и жизненный опыт раскрыли мне, куда пропадали старые знакомые из онлайна. В один прекрасный момент у тебя просто не остается времени и сил на что-то, кроме работы и сна. Все свободное время хочется просто ЧИТАТЬ, и я это делаю, но виноват, пожалуй, не возраст.
Меня подкосила пандемия. С 2020 года, когда сорвались все планы, поменялся образ жизни - да так основательно, что мы отвыкли принимать гостей и ходить в гости и до сих пор этого не делаем - стресс от всеобщего экзистенциального ужаса заставил меня закуклиться. Мы, Бальзаки, так и делаем - сжимаемся в комок, экономим силы физические и душевные, чтобы "перезимовать".
Вот только отбой никто не подавал, начало пиздеца объявили, но не конец, и меня не попускает до сих пор.
Все эти пять лет я ничего не писала и не переводила. Да, я ныряла в фэндома, читала и откладывала на перевод тексты, но вот это ощущение оцепенения, deer in the headlights, так и осталось.

За это время дайри обезлюдел, что усугубило ощущение потери. За двадцать лет я привыкла к ощущению уютной деревни мегафэндома, и замены ей нет.
В какой-то момент я поняла, что из всех, на кого я подписана, обновляется только Not Ginger, дай ей бог здоровья, и решила хоть иногда писать в дневничок, пока сайт не обрушится.
Что мы говорим Богу Смерти?

Надо и что-нибудь из переводов закончить, дорогу осилит идущий.

@темы: грех: лень, грех: уныние, девичье, show must go on

---

Посольство России в Берлине получило уведомление о нежелательности участия официальных представителей РФ в памятных мероприятиях по случаю 79-й годовщины освобождения узников концлагерей.
В принципе, ничего удивительного. Восемьдесят лет они считали нежелательным само наше участие в освобождении концлагерей. Не то чтобы Европа с тех пор изменилась. Русским не рады ни когда те мешают переводить людей на абажуры, ни когда напоминают о том, кто открыл - и кто закрыл это производство.

@темы: ссылки, мир вокруг нас, неполиткорректное

---

Всего и надо, что вглядеться, — боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться, —
И не уйдешь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.


Всего и надо, что вчитаться, — боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою —
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть.


Мне жаль не узнанной до времени строки.
И все ж строка — она со временем прочтется,
И перечтется много раз и ей зачтется,
И все, что было с ней, останется при ней.


Но вот глаза — они уходят навсегда,
Как некий мир, который так и не открыли,
Как некий Рим, который так и не отрыли,
И не отрыть уже, и в этом вся беда.

(с) Юрий Левитанский

@темы: к слову, стихи, puppycat

---

Название: И дальше ни шагу
Переводчик: Maranta
Бета: Morane
Оригинал: here (but no further) by Synchrony, разрешение получено
Ссылка на оригинал: archiveofourown.org/works/1560998
Размер: драббл, 237 слов в оригинале
Канон: Хоббит
Пейринг/Персонажи: Бильбо
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: в фильмах старость догоняет Бильбо, и тот не успевает уйти дальше Ривенделла. В книге он говорит Фродо, что посетил Дэйл и вернулся – но безо всякого упоминания об Эреборе.

«Я хочу снова увидеть горы, Гэндальф — горы».
Братство кольца

Он собирается ехать дальше, на восток — правда собирается. Но дни превращаются в недели, а потом и месяцы, пока не проходит год — а он все еще в Ривенделле.
И тогда Бильбо официально принимает решение остановиться. Он оправдывается старыми ноющими костями — он и в самом деле ощущает возраст как никогда раньше — и пустыми страницами в его книге, ждущими пера. Вроде бы эльфы ему верят. По крайней мере, они улыбаются, кивают и говорят, что, разумеется, ему всегда здесь рады.
Каждый вечер он выкуривает последнюю трубку на одной и той же скамейке, лицом к востоку, и размышляет. Где-то там, далеко за лесами и горами, лежит Эребор, и где-то в глубине его недр спят вечным сном король и его племянники.
Он наконец понял, что никогда не сможет вернуться туда. Увидеть саркофаги — значит принять, что все, что осталось от его друзей, это голые кости, столь же холодные и безжизненные, как каменные изваяния на крышках. Нет больше стальной воли Торина. Нет брызжущей энергии Фили и непреходящего энтузиазма Кили. Нет дыхания. Нет жизни.
Он не сможет. Так что Бильбо остается там, где он есть, и салютует трубкой далеким друзьям, с каждым днем он приближается к ним, так или иначе.
И если эльфы видят это, то предпочитают не тревожить его и молчат.

@темы: переводы, Хоббит, фанфики, ФБ-2015

---

С Днём Победы

Он войдет в ее дом через три дня.
Мама, скажет, мама, послушай, это и правда я,
Не плачь, родная, слушай, что тебе говорят:
Мама, я спустился в ад, и я победил ад,
Мама, я сделал все, как ты мне сказала.
Смерть, где твое жало?

(c) Анна Долгарева

@темы: мир вокруг нас

---

Посмотрела Our flag means death. Внезапно хорошо зашел получасовой формат. Когда их перестали снимать, в нулевые?
Каждые пять минут прерывалась на поржать или на фейспалм.
Определенно душеспасительный сериал, рекомендую, ребята. Это такой бесконечный постмодернизм, стебущий сам себя, а потом внезапно посреди этого в тебя падает стекло, и ты такой ШУТКА СМЕШНАЯ, СИТУАЦИЯ СТРАШНАЯ.

Сразу подкупает бесконечный дурдом, творящийся в кадре. Ты видишь эту команду фриков, этих низкобюджетных пиратов с утренника и думаешь - господи, какие клоуны. Потом тебе показывают более высокобюджетных пиратов, уровня Джека Воробья, и ты думаешь - наконец-то нормальные.
А они тоже клоуны.
Все клоуны - пираты, придворные, английский флот, голландский флот, сам король Георг.
Один Иззи какое-то время пытается казаться серьезным человеком, но он точно такой же клоун, просто злобный.
И это отлично.

Главный ОТП здесь c отчетливыми вайбами бэггиншилда. Серьезно, первая мысль при появлении Стида - Бильбо, ты ли это?

Тайка богичен. Я его как актера до этого видела всего-то раз, в "Главном герое", и его придурок Антуан был шикарен. Но здесь - скажем так, он сыграл не одного Эдварда, а штук пять Эдвардов. Мой любимый - тот, что в халате.

Из команды любимчики хер знает почему Баттонс и Люциус, sassy gay friend, которого мы заслуживаем.

И вообще.
Ты садишься смотреть стебный сериал про геев-пиратов, а он оказывается про путь к себе и храбрость быть собой, про то, на что ты хочешь потратить свою жизнь. И про геев-пиратов, разумеется.

---

Посмотрела "Мегрэ и мертвая девушка".
Фильм очень специфический, очень французский, и в нем мало детектива, больше трагедии человеческого бессилия, угасания, бессмысленности жизни.
С первых кадров я взяла след, как борзая - носом по ветру. Начинается с посвящения - "Для Ивана", и я каким-то образом уже знала, как все будет.
И была права. Старый-старый Мегрэ перед самой отставкой, дочь мертва - нет будущего, нет надежды. Никого не спасти. Ничего не изменить.
Как старый и усталый Франциск у меня в "Миллион лет до конца света" и еще не написанном сиквеле другого фика. "Для Ивана".
Оно, конечно, совпадение, но не случайное - идеи летят сквозь нас, как радиоволны, и изредка попадают в диапазон и бывают приняты.

@темы: мир вокруг нас, девичье, Хеталия, трава чертополох

---

Сегодня сделала открытие, что за долгую фэндомную жизнь я, оказывается, перевела хорошо за сотню текстов.
Небольших, максимум миди, но их дохрена. И выложить их в одном и том же месте - невозможная задача.
Что-то было взято для перевода на ЖЖ, что-то на АО3, где-то спрашивала разрешения автора и получила, где-то ответа не было, несколько вообще пиратских. Один фик по Звездным войнам я переводила для себя и даже не знаю имени автора. Ладно Фикбук, туда англоязычный люд не ходит, но на Ао3 нужно вести себя прилично.
Даже если взять только те фэндомы, что мне дороги посейчас и те тексты, переводами которых я до сих пор довольна, получается шесть десятков минимум, и для меня это в первую голову ШЕСТЬ ДЕСЯТКОВ ДИАЛОГОВ АААААААААААААААААААА. Проверить шесть десятков переписок и комментов под фиком, и если чего недостает, написать автору, а я не хочу.
Где тут выключается социофоб-мод?

@темы: нытье, девичье

---

суббота, 26 февраля 2022 в 20:14

Пишет BabyDi:

суббота, 26 февраля 2022 в 14:44

Пишет Nog:

Люди внезапно разделились на тех, кто был за мир с 2014 года, и тех, кто за мир с позавчерашнего дня.

@темы: мир вокруг нас

---

А у меня юбилей.
В кои-то веки вместо холодрыги в этот день природа подарила +20.

@темы: девичье

---

Узнайте Ваш сказочный архетип

Ваш сказочный архетип - Василиса Прекрасная

Узнай свой результат

@темы: картинге, девичье, Тесты

---

С днем космонавтики! :)

- «Поехали!»
И милллионградусное
оранжево-белое пламя…
- Мичман, температура ракетной струи
от трех до четырех тысяч
градусов Цельсия.
- Ага… да какая разница!
Неистово оранжево-белое пламя,
взревев,
толкнуло ракету ввысь!
В стратосферу,
в неведомое,
на орбиту
и в космос!
Представляете -
к звездам…
- Мичман, первые полеты по направлению к звездам
земляне начали совершать
в двадцать первом веке.
- Да какая разница!
- Павел, ну вообще-то мистер Спок прав -
разница есть.
- Ну конечно есть, капитан.
Но подумайте - ведь первый шаг
к звездам, к планетам,
к туманностям и к черным дырам,
к вулканцам и орионцам,
к исследованиям и контактам,
ко всему тому, что сейчас для нас - жизнь…
Всем нам, кто здесь,
кто уже не сможет прожить без звезд.
Кто полюбил космос,
быть может, его еще даже не зная,
по голофильмам и строчкам из биографий,
и еще залу в провинциальном музее -
но полюбил однажды и навсегда.
И вот это всё, капитан, коммандер, ребята -
всё это началось
в тот прекрасный день,
в погожий день в середине апреля,
в разгар байконурской весны.
И первый шаг до звезд…
- Человечество сделало из России.
- Справедливое замечание, капитан.

(с) Chally the Squirrel

@темы: мир вокруг нас, стихи, девичье

---

Скорбел дед многочастне о невежестве и неосведомленности человеческой и такой случай по этому поводу на памяти своей имел.
В те поры “Ивана Грозного” снимал.
О том, как царь Иван против лютости боярской лютовать не охочь был и над постелькой жены отравленной ко господу молится: “Да минует меня чаша сия”.
А снимался в той же сцене Федькою Басмановым молодой артист Кузнецов Мишка.
С виду смазливый, образованностью и умом не ахти какой далекий, да с норовом и капризами.
“Михаилом Артемьевичем” себя на съемках величать требовал.
Очень этот Михаил Артемьевич к чаше придирался.
Что такое за чаша такая?
Кто про чаши такие какие-то нынче знает?
Не слыхал я об чашах таких.
И никто про ту чашу в зрительном зале ничего не поймет.
“Только Вам, Сергей Михайлович, да Господу Богу это понятно будет!” — говорит он деду.
“Что ж! — отвечает дед. — Не такая уж плохая мы вместе с ним аудитория...”

(c) Эйзенштейн, Из воспоминаний обо мне собственного моего воображаемого внука

ОРУ

---

Эйзенштейн, безусловно, гений.
Каждый кадр у него подобран, как бусина на низку, ничего лишнего. Это как вязание бисером - вот идут разноцветные бусинки, белый, синий, красный, сменяя друг друга - а вот уже складывается узор, и с какого-то момента каждая бусинка только дополняет его. А если какая-то выбивается, это только до момента, когда цвет повторится и орнамент сложится. Работа результативной логики - 1Л как есть.
Собственно, узор-то должен был быть еще богаче - так не вошла в первую серию колыбельная про море, памятная Иоанну по детству, которая позднее должна была повториться рефреном в конце трилогии, когда он ступает на отвоеванный берег Балтики. Да и вообще - интересно сравнивать, что из блокнотов пошло в сценарий, а из сценария - было отснято или, увы, нет.
Особенно жаль сцену с сережками из второй серии.

Про сережки

Ни себе, ни людям. Мужчина должен быть красивым! (с)
Хорошо еще, товарищ Васильев в своей экранизации исправил несправедливость и дал Феденьке сережки.

То, что третья часть фильма так и не была доснята, в принципе, невосполнимая для нашей культуры потеря. Сценарий, впрочем, так хорош, что перед глазами встает то, что должно было быть - зная язык Эйзенштейна, можно вообразить невоплотившееся с достаточной степенью точности.

С хронологией Сергей Михайлович обходится достаточно вольно - так, на взятие Казани мы отправляемся едва ли не со свадебного пира, а между ними было кагбэ пять лет. Но это не проблема, обычная кинематографическая условность, как и, например, путешествие Д'Артаньяна в Англию, занявшее всего-то одну песню. У Эйзенштейна слитность, непрерывность событий, нанизанных на одну нитку напоминает скорее даже гениальный проект "Русский ковчег" Сокурова, снятый одним кадром. Триста лет - на одном дыхании.
Кроме того, по-настоящему вольное обращение с хронологией можно увидеть НУ БУКВАЛЬНО У ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ.
У Эйзенштейна, по крайней мере, условные неточности служат идее. Он чудовищно много прорабатывал каждого персонажа, каждую сцену.

И помимо исторического процесса, объективной логики событий, которые объяснить было необходимо в силу госзаказа, параллельно мы видим поистине алхимические процессы, кипящие внутри Иоанна, Великое Делание - и это уже чистый Эйзенштейн.
Меня встряхнул момент, когда Иоанн впервые видит смерть - не ту, честную и быструю, что на поле брани, а ту, что пришла за ним.Те, что умерли от болезни, достаются Хель - грязная это смерть, плохая, бессмысленная. Ему двадцать три. После него останется юная вдова и младенец, которых сожрут, это он видит ясно.
И Смерть тоже видит - мне, если честно, самой она померещилась среди монахов, пришедших его соборовать. И ведь пришли-то - поспешно как-то, накрыли святым писанием, как крышкой гроба, Иоанн точно думает именно об этом, судя по тому, как он выглядывает оттуда.
Его очень торопятся отпеть, похоронить и заняться дележкой. Он выживает, кажется, только назло - хорошая, русская мотивация.
Но этот взгляд - человека, который видит рядом Смерть - в скором времени будет таким всегда.

Очень нравится постоянство, с которым его кипучая деятельность пугает окружающих людей - начиная с венчания на царство, когда все так солнечно-пасторально, Иоанн юн и каваен, льется золото по его плечам - а потом он открывает рот и начинает из него говорить (с), и то, что он говорит, всем не нравится. Ну буквально "чо начинаешь, нормально же сидели". Не пугает он одну только Анастасию.
Точно так же в сцене прямо противоположной, у ее гроба, подхватив Басмановское предложение, государь мигом развивает его таким образом, что пугает и Алексея Данилыча, и даже Малюту, который, по эйзенштейновской же задумке, верный из верных.
Но не Федора, Федору - норм.
Впрочем, Федор - это отдельная тема.

@темы: соображалки, девичье, веселая песня о казнях, мимоходом пленяет грозного царя, общая теория всего, трава чертополох

---

Кстати о гомополитическом. Команда Истории на WTF написала чудесный рейтинговый мини по ОТПшечке, Наполеон I/Александр I.
Припасть здесь. Оно чудесно и вхарактерно.

@темы: ссылки, к слову, девичье, трава чертополох, ебаться и дружить

---

Легко покатиться по скользкой дорожке. Вот ты смотришь видос из предложки ютуба, потом еще видосик, потом переходишь на тяжелые наркотики - Эйзенштейна, и вот уже в четыре ночи читаешь с телефона синодики и кормовые книги Троице-Сергиевского монастыря и страдаешь всей свой орущей как чайка душой.
Потому что маловато будет.
Маловато документов 16 века сохранилось, друзья мои.
Так в мою жизнь вошла Боль № 2.

Боль № 1 пришла лет десять назад, когда Маранта всей душой нанизалась на эпоху наполеоновских войн. Тильзит, Эрфурт, война 1812 ака Дуэль императоров, все это. Именно тогда придумала термин "гомополитические отношения".
Сколько было прочитано, благо было что читать.
Единственное, что меня действительно расстроило и расстраивает до сих пор - отсутствие нормальной художественной литературы и фильмов. Клятая "Война и мир" оттянула на себя одеяло, и складывается впечатление, что все уже написано и ничего об этой эпохе писать не нужно.
Камон, гайз!
Вымышленные персонажи Толстого никак не могут быть интереснее реальных участников событий. Дайте мне Александра Павловича. Дайте мне лапочку Коленкура, он был главным летописцем темы. Дайте Наполеона, черт возьми. Ставку Кутузова. Кому нужна Наташа Ростова со своими мужиками и Безухов со своими рефлексиями, когда были эти!
Ааа. *махнула рукой*

Шли годы, но при всем богатстве отечественной истории ни одна другая эпоха не вызывала у Маранты такого интереса.
Пока на днях - подскользнулась, упала, очнулась вся обмазавшись опричниной.
И оно бы все хорошо, только в самое кокоро ранит мысль, что нихрена же неизвестно в деталях. В пожар 1571 и Смуту погибло столько документов, да что-то намеренно уничтожили, да в раннесоветское время вместе с церквями-монастырями в помойку кое-что ушло.
Б - БОЛЬ. Рукописи, что бы ни говорил владыка Воланд, прекрасно горят. И гниют, и исчезают. И нам приходится довольствоваться какими-то обрывками, крохами, извините за пафос, объедками со стола истории.

Ничто так не пробивает меня на пафос, как Гибель Цивилизации. Когда вот только что - живая ткань культуры, люди и их быт, а вот История моргнула, и уже шаром покати - развалины, некоторое количество археологических находок, окаменелое верблюжье дерьмо, и хуйпойми, как расшифровывалась эта надпись, потому что язык умер. ЭТРУСКИ, НАПРИМЕР.
Конкретно в нашем случае - не сохранилась достоверно мифология дохристианской Руси. Все, что есть, реконструировано по более поздним образцам фольклора да по аналогии с другими индоевропейскими пантеонами, но это, блин, как реконструкция облика по скелету - человек вообще по-другому мог выглядеть, мягкие ткани не воссоздашь.
Еще бывает, что физически-то все осталось - те же люди, те же здания, а вот культура сменилась. Идешь по городу, а вокруг тебя артефакты погибшей цивилизации - советские мозаики, фонтаны, все это. Как греки - на развалинах своей Эллады.
Кто-то скажет, что это хреновый повод печалиться, но я, как бальзак человек, которому похуй на все 90% времени, печалюсь о чем хочу.
Таких поводов у меня вообще только два: Гибель Цивилизации и бездомные котики. Все остальное решаемо в макроисторической перспективе.
В принципе, я надеюсь, что котики - тоже.

@темы: соображалки, мир вокруг нас, девичье, веселая песня о казнях, трава чертополох

---

И последнее - коллажики.

Название: Камни и лезвии
Канон: Renzha Fanpai Zijiu Xitong/Система «спаси-себя-сам» для главного злодея
Автор: Maranta
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Шэнь Цинцю (Шэнь Цзю)
Категория: джен
Жанр: ангст
Исходники: чужие арты
Рейтинг: PG-13
Примечание: использован фрагмент стихотворения Романа Файзуллина "Ангелы болезненные".
Счастье? – Это, то, что не положено иметь такому,
Как я. Мне по чину положены камни и лезвии.
Я уже говорил, - не доплыть, не доплыть нам до дома.
Шли по небу ангелы, ангелы болезненные.




Название: Ничего стоящего
Канон: Renzha Fanpai Zijiu Xitong/Система «спаси-себя-сам» для главного злодея
Автор: Maranta
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: ориг!Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю (Шэнь Цзю), Юэ Цинъюань
Категория: джен
Жанр: ангст
Исходники: чужие арты
Рейтинг: PG-13
Примечание: использован фрагмент стихотворения Даны Сидерос




Название: Нет сердца тверже
Канон: Renzha Fanpai Zijiu Xitong/Система «спаси-себя-сам» для главного злодея
Автор: Maranta
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Шэнь Цинцю (Шэнь Цзю)/Юэ Цинъюань
Категория: преслэш
Жанр: ангст
Исходники: чужие фото
Рейтинг: PG
Примечание: использован фрагмент текста Лоры Бочаровой «Обет», полностью здесь.

@темы: картинге, ЗФБ-2020, Спаси-Себя-Сам, ебаться и дружить

---

Название: Когда тень коснется плоти
Канон: Renzha Fanpai Zijiu Xitong/Система «спаси-себя-сам» для главного злодея
Переводчик: Maranta
Оригинал: when shadow meets flesh by straightforwardly, разрешение получено
Размер: мини, 1526 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Юэ Цинъюань, Шэнь Цинцю (Шэнь Цзю)
Категория: преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Шэнь Цзю не сумел пережить Цю (или сказ о том, как у главы Кан Цюн появился любовник-призрак (с) автор)
Примечание/Предупреждения: АУ, смерть персонажа

К тому моменту, как Юэ Цинъюань возвращается за Шэнь Цзю, все, что осталось от особняка Цю, — груда пепла и слухи.
Был пожар. Никто из горожан не знает, как именно он начался, хотя многие рады поделиться своим мнением с загадочным благородным заклинателем, спустившимся к обычным людям. Все говорят с ним почтительно, обращаются как с почетным гостем. Никто не признает в нем одного грязных попрошаек, мимо которых они каждый день проходят на улице.
Единственные факты среди моря домыслов таковы: однажды среди ночи особняк Цю сгорел дотла, и никто из обитателей не выжил.
Никто не замечает, как страшно бледнеет от этих слов Юэ Цинъюань.
Все остальное — догадки и сплетни. Кто-то подозревает чужака, якобы заклинателя, сбежавшего из города той же ночью. Кто-то, пренебрежительно фыркая, сваливает все на обычный кухонный пожар. Другие, хитро поглядывая на орденские одежды Юэ Цинъюаня, плетут рассказы про призраков и месть, явно пытаясь привлечь его внимание.
Никто из них не знает, что случилось с Шэнь Цзю.
Спустя два дня расспросов Юэ Цинъюань сдается. Он пришел слишком поздно; уже ничего нельзя сделать.
Сяо Цзю мертв, и виноват в этом Юэ Цинъюань.
Найти, где похоронили тела, нетрудно, но совершенно невозможно узнать, которая из могил принадлежит Шэнь Цзю. Все могилы безымянны, огонь оставил тела неотличимыми друг от друга. Поколебавшись, Юэ Цинъюань выбирает место, которое, пожалуй, понравилось бы Шэнь Цзю достаточно, чтобы драться за него. Он зажигает благовония, опускает голову и закрывает глаза.
Палочка медленно сгорает дотла, но Юэ Цинъюань остается на месте, неподвижный. Воздух остывает, день сменяется ночью. Только когда начинают петь сверчки, он впервые шевелится, чувствуя боль в затекших от неподвижности мышцах, и поднимает голову.
Перед ним стоит Шэнь Цзю, весь в белом.
Он подрос с их последней встречи и немного отъелся, и сейчас выглядит стройным, а не исхудалым. Лицо его чисто умыто, волосы аккуратно причесаны и собраны заколкой. Если бы не кровь, которая стекает по одежде, пачкая белую ткань, Юэ Цинъюань мог бы принять его за живого.
На лице у Шэнь Цзю странная улыбка.
— Ци-гэ, — говорит он. — Ты вернулся.
Юэ Цинъюань не может отвести взгляд от кровавых пятен. Так не выглядят погибшие от пожара. Вина раздувается в горле комом, пока он не начинается задыхаться от горечи.
На какую смерть он обрекал Сяо Цзю, уходя?
— Эй, — улыбка Шэнь Цзю испаряется. — Почему ты не отвечаешь? Что за дурацкое выражение у тебя на лице?
Кто убил Шэнь Цзю? Цю Цзянло? И когда? Пока Юэ Цинъюань был заточен в пещерах Линси, обезумевший от искажения ци, срывая голос до хрипоты в безнадежных мольбах? Прежде, когда он с головой ушел в тренировки, впитывая все, что мог предложить ему пик Цюндин, в своем стремлении стать достаточно сильным, чтобы спасти Сяо Цзю?
Или еще раньше?
Может, его обещание Сяо Цзю было обречено на неудачу с самого начала?
Шэнь Цзю делает шажок.
— Это из-за того, что случилось с Цю? Они... они это заслужили! Заслужили! Ты же знаешь! — он скользит взглядом по орденским одеждам Юэ Цинъюаня. — Или дело в том, что ты теперь важный заклинатель? Что, твоя честь не может позволить существовать такой нечисти, как я?
— Сяо Цзю...
— Что? — огрызается Шэнь Цзю и вдруг отшатывается. Юэ Цинъюань не понимает причины, пока тот, оправившись от шока, не протягивает руку, чтобы коснуться его скулы.
На ощупь он почти ничем не отличается от живого — пальцы ледяные, но у Шэнь Цзю всегда были холодные руки.
— О, — говорит Шэнь Цзю совсем другим голосом. Он убирает руку, и Юэ Цинъюань, с пересохшим горлом и влажными глазами, провожает ее взглядом.
— О, — повторяет тот и вдруг выпаливает:
— Ты все такой же идиот! Ты что, серьезно не думал, что все может закончиться так? Такие, как м... как я, дохнут как мухи! Конечно, я мог помереть, пока ты копаешься!
Юэ Цинъюань чувствует, как в груди сжимается сердце. Так это и правда его вина. Если бы он был быстрее — если бы был осмотрительнее, как Шэнь Цзю его предупреждал...
— Прости, — выдыхает он сдавленным горлом, чувствуя, что не может дышать под весом своей вины. — Ци-гэ опоздал. Прости.
Шэнь Цзю смотрит на него с очень странным выражением лица и спустя несколько мгновений огрызается:
— Ты... прекращай! Заткнись! Все равно это не важно. Не нужны мне твои извинения!
Что еще делать Юэ Цинъюаню? Смерть Шэнь Цзю — это важно, важнее всего на свете, но он не в силах ничего исправить. Он не способен возвращать к жизни. Все, что ему осталось, — мольбы о прощении, тяжким камнем лежащие на языке.
— Я сказал, хватит! — повторяет Шэнь Цзю, хотя Юэ Цинъюань молчал. — И встань! Нечего сидеть в грязи, как ничтожество. Разве ты теперь не важный заклинатель? У тебя что, гордости нет? Шевелись!
Юэ Цинъюань беспомощно повинуется.
Шэнь Цзю подходит ближе. В последний раз, когда они стояли так близко друг к другу, он был намного ниже Юэ Ци; теперь они ростом почти вровень. Отсюда Юэ Цинъюань больше не видит крови на его одежде.
Шэнь Цзю вцепляется в рукав Юэ Цинъюаня, и тот чувствует неестественный холод вокруг запястья. Он не знает, чего хочет от него Сяо Цзю, и потому не шевелится. Осмелев, Шэнь Цзю подается еще ближе и, подняв вторую руку, касается ладонью лица Юэ Цинъюаня.
Тот вздрагивает, но не отшатывается. Теперь, когда они соприкасаются в стольких местах, разница между холодом рук живого Шэнь Цзю и мертвого очевидна. Его рука на щеке Юэ Цинъюаня — совсем как лед.
— Ты правда больше совсем не похож на Ци-гэ, — задумчиво говорит Шэнь Цзю, водя подушечкой пальца по скуле Юэ Цинъюаня. Все следы его гнева исчезли. — Я не ожидал... Но ты все еще он, да?
Юэ Цинъюань не понимает, о чем тот говорит. Конечно же, он Ци-гэ. Он всегда будет Ци-гэ.
— Даже таким ты все равно вернулся за мной, — бормочет Шэнь Цзю. — Не забыл.
— Сяо Цзю... — шепчет Юэ Цинъюань надорванным голосом.
— Эй, — говорит Шэнь Цзю. Он снова улыбается той странной улыбкой, с которой Юэ Цинъюань сперва его увидел. — Ты же не изгонишь меня, правда? А, даочжан?
Юэ Цинъюань медленно мотает головой, стараясь не стряхнуть ладонь Шэнь Цзю.
— Даже зная, что я убивал?
Какая разница? Если Шэнь Цзю и испачкал руки, то лишь потому, что Юэ Цинъюань не вернулся вовремя. Эти жизни на его совести.
Кроме того, Сяо Цзю есть Сяо Цзю. Что бы он ни сделал, как может Юэ Цинъюань намеренно изгнать его из этого мира?
— Ну? — нажимает Шэнь Цзю.
Юэ Цинъюань вновь осторожно мотает головой.
Глаза Шэнь Цзю лихорадочно блестят. Он улыбается еще шире — почти нечеловечески, прижимается теснее, и обжигающий холод его прикосновения контрастирует с пламенем взгляда. Юэ Цинъюань чувствует, что грудь его неподвижна — бездыханна.
— Ци-гэ заберет меня с собой, когда я покажу, где мои кости? Ты возьмешь их, и мы отправимся в этот твой орден. Как Ци-гэ и обещал.
Призраку не место на Цанцюн. Но он не может отказать Шэнь Цзю. Не сейчас, когда уже подвел его так сильно. Не после того, как...
— Ци-гэ заберет тебя, — обещает он почти беззвучно, чуть громче вздоха.
Но Шэнь Цзю слышит его, вздрагивает, словно все еще может почувствовать тепло чужого дыхания. И хотя сам Юэ Цинъюань этого не заслуживает, но когда Шэнь Цзю вжимается холодным лицом ему в шею — как в детстве, когда они спали на одной циновке — он делает, что от него просят.
Он обнимает своего Сяо Цзю и прижимает к себе изо всех сил.

________________________________________
Для тех, кому любопытно узнать предысторию:
— Шэнь Цзю погиб за несколько недель до прибытия У Янцзы. Смерть его была незапланированной, и Цю Цзяньло, заметая следы, сделал все, чтобы его сестра не узнала, как все случилось.
— У Янцзы действительно был там в ночь пожара. Цю Цзянло тайно нанял его избавиться от призрака.
— Но, как легко заметить, все пошло не по плану. Шэнь Цзю не собирался убивать всех в особняке — в частности, позже он сожалел о смерти Хайтан – но события немного вышли из-под контроля.

@темы: переводы, фанфики, ЗФБ-2020, Спаси-Себя-Сам, ебаться и дружить

---

Название: Будь любезен, заткнись
Канон: Renzha Fanpai Zijiu Xitong/Система «спаси-себя-сам» для главного злодея
Переводчик: Maranta
Оригинал: Please Just Shut Up by Asymptotical, разрешение получено
Размер: мини, 2736 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Шэнь Цинцю (Шэнь Цзю), Лю Цингэ
Категория: преслэш
Жанр: приключения
Рейтинг: PG
Краткое содержание: кто-то находит в лесу грибы, кто-то друзей. Шэнь Цинцю предпочел бы грибы.

К тому моменту, как Шэнь Цинцю понял, что лес водит их кругами, он уже винил во всем Юэ Цинъюаня.
Не потому, что Юэ Цинъюань был с ним — нет, его и духу не было. Если по правде, Шэнь Цинцю сам долго и старательно намекал, как сильно ему не хочется провести неделю один на один с Юэ Цинъюанем только потому, что помощи попросили именно у них. Но по удивительному стечению обстоятельств, перед самым отъездом Юэ Цинъюань явился с извинениями, сообщив, что неожиданно возникла проблема, требующая вмешательства, и он найдет себе замену.
Был огромный соблазн подумать, что он подстроил это нарочно, чтобы наказать Шэнь Цинцю за нежелание общаться. Но зная Юэ Цинъюаня — проблема была настоящей, и это злило даже больше: потому что Юэ Цинъюаню слишком наплевать на него, чтобы выдумывать оправдания.
Но даже с ним головной боли было бы меньше. С кем угодно работать было бы лучше, в идеале вообще одному. Даже бесполезный балласт Шан Цинхуа способен был выполнять указания; в крайнем случае его можно вырубить и бросить в кустах, пока Шэнь Цинцю со всем не разберется.
Вместо этого он застрял с Лю Цингэ.
В заколдованном лесу.
Они летели на мечах, и Лю Цингэ постоянно вырывался вперед только затем, чтобы тут же вернуться и пялиться на Шэнь Цинцю так, будто это он тратит время на ерунду.
Вместо того, чтобы нарезать круги как идиот, Шэнь Цинцю внимательно изучал окружающую среду. Поэтому он первым заметил пятачок твердой земли и что-то вроде тропы и немедленно приземлился.
Лю Цингэ тут же завис у него над головой:
— Что ты делаешь?
— Лес пожирает всю ци, что мы излучаем, — насмешливо ответил Шэнь Цинцю, как будто сам догадался об этом давным-давно, а не пару секунд назад. — Шиди стоит постараться его не кормить.
Лю Цингэ ловко спешился и вложил меч в ножны, сердито глядя на Шэнь Цинцю.
— А раньше почему не сказал?
Шэнь Цинцю ответил столь же яростным взглядом, не собираясь признаваться, что раньше просто не знал.
— Под нами была трясина. Теперь нет.
Лю Цингэ фыркнул.
— Так и скажи, что не знал.
Шэнь Цинцю полыхнул глазами и, стараясь не стискивать зубы, повел рукой в сторону тропинки.
— Шиди так спешил, он может идти первым.
— Сам иди, — подозрительно ответил Лю Цингэ.
Шэнь Цинцю отвернулся, чувствуя, как внутри плавится смесь ярости и удовлетворения. Разумеется, Лю Цингэ решил, что его хотят ударить его в спину. Что удивительного? Шэнь Цинцю же именно такой человек.
Он пошел прочь, не заботясь, последуют за ним или нет, и был даже несколько недоволен, услышав за спиной шаги.
Лес перестраивался вокруг них, незаметно для невооруженного глаза, но вполне очевидно для заклинателя. Перемены имели закономерности; Шэнь Цинцю просто нужно было их вычислить, и путь будет свободен.
Если бы Лю Цингэ пришел один, то был бы совершенно беспомощен. Осознавать, что они смогут освободиться только благодаря способностям Шэнь Цинцю, было приятно — даже зная, что от Лю Цингэ благодарности не дождешься.
Когда вода по сторонам от тропинки забурлила и на поверхности показалась первая гниющая голова, Шэнь Цинцю застонал от отвращения.
Лес понял, что его не накормят, и начал принимать меры.
Но обязательно, чтобы такие мерзкие?
Сюя заслуживал лучшего обращения, но раз единственная альтернатива — кормить врага своей ци... Шэнь Цинцю поднял меч и решил игнорировать Лю Цингэ. Это не соревнование. Неважно, насколько больше убитых тварей на счету Лю Цингэ. Важно не кормить лес.
Кстати, Лю Цингэ знает? Он же идиот. Он мог и не догадаться.
— Не пользуйся ци! — бросил через плечо Шэнь Цинцю, принимая стойку.
— Знаю, — раздраженно отозвался Лю Цингэ. — Стой позади. Я лучше дерусь.
Шэнь Цинцю стиснул зубы от ярости и рванулся вперед, чтобы рассечь ходячий труп.

После нескольких атак зомби, двух стай пауков с человечьими головами, гигантского ледяного краба и неведомой твари, будто сшитой из отдельных частей тела многочисленных демонов... Шэнь Цинцю был сплошь покрыт ушибами, хотя абсолютно не собирался в этом признаваться.
Лю Цингэ выглядел отвратительно целым и здоровым.
— Тебе руку задели. Не надо было лезть, — сказал Лю Цингэ, раз в пятнадцатый заводя шарманку «прячься за мной».
Шэнь Цинцю серьезно подумывал бросить его на съедение лесу.
— Кажется, я вычислил схему, — сказал он вместо этого. Не особенно хотелось объяснять свои умозаключения Лю Цингэ, но если просто молча повести куда надо, тот наверняка спишет все на простую удачу. Одна мысль о том, что он опять не получит заслуженного уважения, бесила. Пусть от Лю Цингэ не дождешься слов благодарности, но хотя бы понимать, кто их спас, он обязан.
Лю Цингэ, оживившись, перевел на него выжидающий и слегка подозрительный взгляд.
Шэнь Цинцю захотелось пихнуть его в груду монстрячьих кишок, рядом с которой тот стоял, но вместо этого он неохотно начал объяснять.
Дослушав, Лю Цингэ нахмурился:
— Если все сделать наоборот, это приведет нас в сердце леса, к монстру, который им управляет.
Идиот.
— Мы здесь уже несколько дней. Мы устали и не готовы к бою. Если уйдем, сможем вернуться с припасами и зачистить все с минимальными рисками.
Лю Цингэ бросил на него снисходительный взгляд, покачал головой и запрыгнул на Чэнлуань.
— Можешь лететь к безопасности.
Отлично. Так он и сделает. И если к его возвращению Лю Цингэ будет мертв, виноват в этом будет только он сам, баран.

Шэнь Цинцю приближался к краю чащи, когда в воздухе что-то изменилось.
Сперва он забеспокоился, что лес решил изменить тактику. Не то чтобы ему с этим не справиться, но Шэнь Цинцю уже зверски надоело это место... И тут он осознал, что изменения были в мощи леса — будто кто-то плеснул в огонь масла.
Много масла.
Лес поймал Лю Цингэ.
Поколебавшись, Шэнь Цинцю решил, что это не его проблема.
Сделал еще три шага прочь — и снова остановился.
Это была не его проблема.
Не его.
Лю Цингэ вляпался сам. Если его сожрет злобный лес, то лишь потому, что он такой идиот.
Лес наверняка его сожрет.
Шэнь Цинцю тяжело вздохнул.
— Я вернусь только потому, что иначе всю вину свалят на меня, — произнес он в пустой воздух.

Забраться в сердце леса было даже легче, чем выбраться из него. Лес с таким удовольствием пил энергию Сюя, что у Шэнь Цинцю руки чесались спалить его дотла — но в настолько неподходящий момент так поступил бы только идиот вроде Лю Цингэ, и он сдержался, чтобы лес не послал за ним каких-то новых тварей.
Этот придурок вместе со своим мечом висел, запутанный в сети грязной ци, — чего в целом Шэнь Цинцю и ожидал, учитывая природу их противника.
Ясно было, что вытаскивать их придется осторожно. Хотелось верить, что если просто не атаковать лес, то все обойдется — но как бы он ни любил называть Лю Цингэ тупицей, тот хорошо умел сражаться с ци и вряд ли был абсолютным идиотом.
По большей части, но не абсолютным.
Шэнь Цинцю осторожно разместил защитные круги, позволив поляне понемногу глотать из них ци, не лишая эффективности. Если опять появятся монстры, защиты надолго не хватит, но пока лес сосет энергию из щитов, у него будет время освободить Лю Цингэ.
Шэнь Цинцю вынул из цянкунь-мешочка гуцинь. Он не любил хранить там музыкальные инструменты, опасаясь, что пространственные искажения могут их повредить, но пока что все обходилось, и время от времени они оказывались бесценны.
В такие моменты, как сейчас.
Можно было достичь цели иначе, но гуцинь на коленях успокаивал его, как не способна была ни одна медитация, а стратегически вплетая нити ци в мелодию, можно добиться успеха гораздо быстрее.
Он понял, что тактика работает, когда Чэнлуань начал опускаться, и продолжил играть, ожидая, пока меч не высвободится окончательно.
Осторожно перехватив гуцинь одной рукой, Шэнь Цинцю встал и потянулся к мечу, и мелодия стихла.
В течение секунды все шло как задумано. Шэнь Цинцю не смог бы использовать Чэнлуань в сражении, но пока владелец был без сознания, меч не сопротивлялся.
Стоило об этом подумать, как энергия меча немедленно вспыхнула, обжигая ему руку и уничтожая все плоды его трудов. Тварь, что заманила их в ловушку, с жадностью рванулась к высвобожденной энергии и восстановила сеть. Подняв голову, он увидел недобрый взгляд Лю Цингэ, пытающегося выбраться из ловушки.
— Без сознания от тебя было больше толку, — сообщил ему Шэнь Цинцю.
Лю Цингэ не ответил — он и не мог говорить, — но уставился на него еще более яростно.
— Не обвиняй меня в собственной глупости.
Лю Цингэ все еще пялился так, будто это Шэнь Цинцю все спровоцировал. Он вообще запомнил, как здесь оказался?
— Я пытаюсь тебя освободить, сделай милость, не мешай. Повиси там, как порядочная, послушная дубина, и дай шисюну об всем позаботиться, — огрызнулся он.
Чудесным образом Лю Цингэ замер. То ли впервые в жизни решил послушаться Шэнь Цинцю, то ли просто понял, что с каждым движением сеть затягивается сильнее.
Но он продолжал пялиться на Шэнь Цинцю.
Был сильный соблазн подождать, пока тот опять не потеряет сознание, но тогда все могло повториться по новой. Придется или придумывать другой способ утолить голод твари, или играть под пронизывающим взглядом Лю Цингэ.
Аргх.
Ладно.
Шэнь Цинцю угрюмо сел на прежнее место, секунду посидел с закрытыми глазами (представляя, чтобы поднять себе настроение, как шокирован был Лю Цингэ, когда его поймали, как муху) и осторожно начал играть.
На этот раз, когда он закончил игру, Лю Цингэ сделал как велено. На лице у него было странное выражение, и Шэнь Цинцю решил списать его на то, что идиот в жизни не слушал музыку дольше нескольких минут. Некультурный варвар.
В этот раз Чэнлуань послушно выпал из сети, без малейшего сопротивления.
Лю Цингэ тоже.
Поднявшись на ноги, Лю Цингэ подобрал меч — как раз в тот момент, когда монстр, заметив, что завтрак убегает, протянул к ним щупальца.
Лю Цингэ пошатнулся, и Шэнь Цинцю был так восхищен этим зрелищем, что даже не пожалел волну ци, которую пришлось послать в чудовище. Неудивительно, что Лю Цингэ странно себя вел. Должно быть, последняя попытка съедения вычерпала большую часть его запасов ци.
Единственным минусом было то, что лететь в таком состоянии он не сможет, а убегать нужно быстро.
Шэнь Цинцю вздохнул и подхватил Лю Цингэ под руку.
— Меч убери.
К его бесконечному удивлению, тот послушался. И продолжил слушаться. Лю Цингэ не возмущался, когда Шэнь Цинцю втащил его на Сюя и велел держаться за него. Он молчал, когда они начали улетать. Он даже не подал голос, когда Шэнь Цинцю пришлось изменить рисунок полета, чтобы скомпенсировать излишнее внимание леса, теперь не отвлекающегося на пойманную добычу.
Это было очень странно, но Шэнь Цинцю собирался насладиться по полной. Он был уверен, что к моменту возвращения в орден Лю Цингэ придет в себя и снова станет раздражающим самовлюбленным придурком.

Спустя два дня после их возвращения в Цанцюн Лю Цингэ явился на собрание с веером, который Шэнь Цинцю не мог найти несколько недель, и сунул ему в руки.
Шэнь Цинцю вслух предположил в адрес Ци Цинци, оказавшейся поблизости, что он случайно оставил настоящего Лю Цингэ в лесу и вернулся со значительно лучшей заменой. Та закатила глаза.
Спустя две недели после возвращения он вернулся домой и обнаружил на пороге бамбукового дома Лю Цингэ. Тот выглядел абсолютно довольным собой, стоя над трупом редкого двурогого песчаного раптора. Голову добычи Лю Цингэ держал в руке. На его светлых одеждах не было ни капли крови, и Шэнь Цинцю испытал огромный соблазн взорвать зверя, чтобы того с головы до ног заляпало кровью и кишками... вот только дом тоже пострадал бы.
Вместо этого Шэнь Цинцю посмотрел на труп, затем на Лю Цингэ и решил не тратить время на его дурацкие метафорические угрозы. Он обошел мертвого зверя и решительно закрыл за собой дверь.
Лю Цингэ, оставшийся за дверью, издал удивленный и вопросительный звук.
Шэнь Цинцю его проигнорировал. Он собирался провести вечер за игрой на гуцине, но ни за что не собирался играть в присутствии Лю Цингэ, так что придется поработать с документами, пока этот баран не уйдет.
Стоило ему усесться за стол, в дверь постучали.
Шэнь Цинцю недобро оскалился.
— Куда его положить? — спросил Лю Цингэ.
Шэнь Цинцю продолжал прожигать взглядом дверь. Каким идиотом нужно быть, чтобы продолжать давить?
— Шэнь-шисюн?
Очень хотелось просто сидеть и разбираться с документами, пока мозг Лю Цингэ не родит наконец здравую мысль, и он не догадается забрать свою добычу и уйти. К несчастью, это было маловероятно, а от одной перспективы, что Лю Цингэ останется торчать под дверью на несколько часов, Шэнь Цинцю захотелось выпрыгнуть в окно.
Так что он поднялся и пошел его выгонять — потому что, в отличие от Лю Цингэ, он был взрослым человеком, а взрослые люди не орут через двери.
— Убери это, Лю-шиди, — выплюнул он, распахнув двери. — Некоторые из нас не наслаждаются присутствием трупов.
Лю Цингэ нахмурился, знакомо сдвинув брови — обычно Шэнь Цинцю видел это выражение лица перед началом драки... как вдруг лицо его разгладилось, и Лю Цингэ проговорил терпеливым тоном, явно скопированным с Юэ Цинъюаня:
— На одном из собраний ты упомянул, что хочешь добыть раптора. Ты сказал, что когти имеют полезные свойства, а внутренние органы — деликатес.
— Этот мастер ничего не хочет, — прошипел Шэнь Цинцю. Он и правда об этом говорил, но если имея выбор, отказаться ли от редкой добычи или позволить Лю Цингэ удовлетворение от того, что он выследил и убил зверя раньше, чем это сумел сделать Шэнь Цинцю...
Лю Цингэ нахмуренно смотрел на него еще несколько мгновений, прежде чем упрямо расправить плечи.
— Это подарок. Для Шэнь-шисюна.
С просыпающимся ужасом Шэнь Цинцю осознал, что Лю Цингэ говорит абсолютно серьезно.
— Мне ничего не нужно, — повторил он, прежде чем вновь захлопнуть дверь перед носом у Лю Цингэ.
Нет. Ни за что. Ему хватало уже вины Юэ Цинъюаня. Он не собирается тащить на себе вину Лю Цингэ, или жалость, или что там взбрело ему в голову.
Не собирается.

@темы: переводы, фанфики, ЗФБ-2020, Спаси-Себя-Сам, ебаться и дружить

---

Название: Люди и те, что обидели
Канон: Renzha Fanpai Zijiu Xitong/Система «спаси-себя-сам» для главного злодея
Автор: Maranta
Бета: Ryuran
Размер: драббл, 554 слова
Пейринг/Персонажи: ориг!Ло Бинхэ/Шэнь Цинцю (Шэнь Цзю)
Категория: преслэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: у Шэнь Цинцю были красивые руки.
Примечание/Предупреждения: 1. упоминание канонного расчленения.
2. Автор не думает, что кто-то не читал великого Маяковского, но все-таки: название взято из поэмы "Облако в штанах".
Но мне -
люди,
и те, что обидели -
вы мне всего дороже и ближе.
Видели,
как собака бьющую руку лижет?!


У Шэнь Цинцю были красивые руки.

Белые, с длинными стройными пальцами, с полированными ногтями, подобными пластинкам перламутра, тонкие и нервные, они не знали покоя.

Перебирали планки веера, как четки, гневно складывали его с щелчком, будто ломая кому-то хребет; теребили ленту или прядь волос, и та вилась вокруг пальцев, как дым; держали книгу бережно, как птенца, владели кисточкой, как кинжалом, подолгу грели ладони о чашку чая, прятались в широких ниспадающих рукавах, взлетали и опадали в такт рассказу во время уроков.

Били.

Розгой или чистой ци, никогда не прикасаясь, никогда кожа к коже, но Ло Бинхэ думал — должно быть, они прохладные, гладкие, как лепестки лотоса; ни мозолей, ни ссадин, не то что у него, уличной дворняжки, прибившейся к Цин Цзин.

Наверное.

Он не мог знать, к нему не прикасались.

Даже в гневе, не то что в ласке. Учитель не исправлял ему сам стойку или неверное движение, хватку на кисти, положение пальцев на струнах, лишь дергал веером — повелительно, резко, брезгливо, отступал на шаг, чтобы не коснуться даже краем одежд. Бинхэ снилось — вот шелк рукава скользит по лицу, мазнув походя; вот пальцы, холодные и благоуханные, в кровь разбивают губы. Он просыпался в своем сарае с горящими щеками, и говорил себе — сегодня пробуешь снова. Сегодня получится.

Он был хорошим учеником, верным псом и слугой, он был плохим учеником, неуклюжим и упертым. Он перепробовал тысячу способов, чтобы заслужить похвалу и неудовольствие, и потерпел тысячу неудач.

Гнул спину, часами не вставал с колен, тренировался до кровавого пота. Встревал невпопад, спотыкался, ронял посуду, чтобы заслужить хотя бы затрещину. Кожа ныла, голодная. Шэнь Цинцю не прикасался к нему.

Даже когда столкнул его в Бездну — не прикасался. Оттолкнул взрывом ци, вышибая дух, прочь — зверь, демон, дрянь, вниз, вниз, вниз.

Бинхэ до сих пор иногда снится лицо, холодное и равнодушное, и поднятая рука, обнаженная опавшим широким рукавом, белая как нефрит, прекрасная, разящая.
Эта рука.

Ло Бинхэ с ухмылкой пробегается по ней пальцами — от неровного среза повыше локтя до кончиков ногтей. Рука учителя все еще теплая и гибкая, еще почти живая. Кажется, сквозь грязь и запах крови пробивается аромат бамбука, свежий и сладковатый.

Ло Бинхэ дышит ртом, ловит запах нёбом, как пес, жадно сжимая узкую ладонь. Смотри, я прикасаюсь к тебе, я могу прикасаться. Я теперь все могу.

Руки Шэнь Цинцю не изнежены. Вот мозоли от меча, вот от кисти, как у каждого книжника; жесткие, как кора, кончики пальцев царапают скулу, когда Ло Бинхэ вжимается лицом в чужую ладонь, ловит разомкнутыми губами пальцы, по очереди рассеянно касается шершавых подушечек языком, прихватывает зубами.

Вот оно, думает Ло Бинхэ.

Это ведь оно?

Мертвая, обмякшая ладонь не желает смыкаться на его щеке — даже сейчас Шэнь Цинцю не хочет дать ему ничего, и Ло Бинхэ, мрачно рассмеявшись, бьет непослушной рукой себя по лицу — там же, где только что прижимал. Это не больно, не так, как он себе представлял в лихорадочных юношеских снах, ничто не так, как он себе представлял, и Ло Бинхэ бьет снова и снова, чтобы почувствовать наконец, чтобы перебить дурную голодную тоску, застарелую боль, засевшую в груди, как нагноившаяся заноза.

Пересохшее горло саднит, и Ло Бинхэ понимает, что все еще смеется, клокочуще и жутко, понимает, что что-то не так, он делает что-то не так — но какая разница, когда ему все еще не легче, так и не стало легче. Синьмо ворочается на задворках сознания, недовольный, и он все еще голоден, все еще падает.

Зверь, демон, дрянь.

Вниз, вниз, вниз.

@темы: фанфики, ЗФБ-2020, Спаси-Себя-Сам, трава чертополох