Полиция в Барнауле пресекла деятельность храма для черных месс
В арендованном черными магами частном доме были обнаружены ритуальные ножи, самодельные алтари, кубки с надписями латиницей, черные свечи и вышитая золотом черная мантия. Сообщается о найденной литературе, "описывающей ритуалы по вызову духов". Во дворе дома найдены обезглавленные трупики птиц. Полагают, что их приносили в жертву.

А я думаю - может, это косплееры были?

@темы: все грани маразма, ссылки, мир вокруг нас

---

24.06.2015 в 01:07

Пишет  Ms. Ada:

23.06.2015 в 21:28

Пишет  anna_iva:

23.06.2015 в 19:12

Пишет  Катана сан:

23.06.2015 в 20:56

Пишет  LadyHella:

Ребят, нужна помощь, киньте в перепост, пожалуйста

23.06.2015 в 13:01

Пишет  Ikukihiko:

НУЖНА ПОМОЩЬ
Ребята!!! Очень срочно! Репост очень желателен!
Никогда бы не подумала, что такое случится, но на днях у меня выпала кошка из окна. Состояние не из лучших, но шанс выжить есть. Но проблема заключается в том, что на лечение требуются деньги, а на данный момент их нету. Поэтому и пишется данный пост.
У кошки два перелома в передней лапе, один в задней + смещение сустава, а так же перелом челюсти и воздух, который мешает нормально работать легким и сердцу!
Тем, кому не жалко дать хоть какую-то копейку на её лечение! Перевести можно на карту Сбербанка.
4276 5500 2583 4626
Буду рада, если хоть кто-то откликнется.

фото бедняжки без страстей

---

Драбблик вдогон.

АУ, хэппи-энд по Жуслану

АУ, хэппи-энд по Жуслану

- Не хмурься, - говорит Жуслан. – Ну же, Берти, не на казнь идешь.
Ариабарт послушно разглаживает брови, но зубы стискивает по-прежнему, и Жуслан, цокнув языком, проводит подушечкой пальца по нижней губе, и еще раз, пока та не розовеет. Ариабарт машинально размыкает губы, впуская, и сейчас совсем-совсем некогда, но Жуслан не может удержаться, гладит влажную кромку зубов, нежный, припухлый уголок губ.
- Позже, - обещает он охрипшим внезапно голосом и, поправив на брате воротник, отступает на шаг.
Бледный и белокурый, в белом камзоле, Ариабарт кажется изваянным из мрамора. Только глаза живые, тревожные, да бледные губы порозовели – из-за него, Жуслана.
Совершенство.
Должно быть, его лицо сейчас против обычного отражает мысли, или же брат научился их считывать, потому что со вздохом бормочет:
- Было бы ради кого стараться.
Он прав – после гибели трех из пяти глав семейств, не оставивших прямых, законных и совершеннолетних наследников, вакантные роли пришлось заполнять внучатыми племянниками и пятиюродными братьями. Не впервой, в общем-то – в истории клана Титания случалось всякое – но градус бодрящей ненависти на заседаниях будет уже не тот, что прежде, увы.
- Жаль, Идрис не дожил, - рассеянно произносит Ариабарт, поправляя перчатку.
- Да вы жестокий человек, ваша светлость, - восхищенно шепчет Жуслан. Кажется, это его влияние – прежде Берти, порядочный до скрипа, не был злопамятен.
Безземельный Лорд неловко улыбается углом рта. В руках мастера мрамор – мягкий камень.

@темы: фанфики, Титания, ебаться и дружить

---

Ах, да. В сообществе выложила, в дневнике не выложила.
По новому фандому.

Название: Наши ребра из стекла и металла
Автор: Maranta
Пейринг: Жуслан/Ариабарт
Рейтинг: детский
Саммари: вся галактика знает, что у титанийцев нет сердца.
Для тех, кто не смотрел «Однажды в сказке» - выглядит это так. www.youtube.com/watch?v=Y8MM6vex-2E

Если верить легенде, традиция эта была основана Нури Титания, желавшим клану процветания, как никто другой. «Смотрите, на что я готов ради людей моих!», - воскликнул Нури и вырвал сердце из своей груди, чтобы оно не мешало ему трудиться на благо Титании.
То, что после этого он без малейших сомнений отправил на казнь всех политических оппонентов и часть сторонников, современная историческая наука рассматривает как совпадение. Нури Титания вошел в историю как мудрый правитель, устроитель и законодатель. Прецедент был положен и признан удачным, и в день смерти Нури все пятеро его сыновей последовали примеру отца.
С тех пор во всех уголках галактики, где только слышали о роде Титания, об их традициях шепчутся с суеверным ужасом. Князь Титания должен в первую очередь думать о клане, во вторую – о своей семье, и в служении им руководствоваться только голосом разума – поэтому в день, когда новый глава семьи занимает место в совете среди равных себе, Безземельный Лорд вынимает из его груди сердце.
Это неприятно, но не смертельно, пока сердце хранится в безопасном месте. Князья прячут их за пятью замками, замуровывают, отдают на хранение доверенным лицам – хотя последнее, скорее всего, сказки. Кому может доверять титаниец, да еще бессердечный?
Поговаривают еще, что тот, кто найдет сердце князя, сможет повелевать его словами и делами, а если раздавить сердце в кулаке, оно рассыплется черным песком, и князь упадет замертво.
Любящая супруга пятого Безземельного лорда перепортила немало стен в поисках тайника. Тот следил за этими потугами с интересом; после похорон вдова клялась, что на лице мужа и в гробу оставалась та же ехидная усмешка, какой он встречал ее каждый раз после неудачи.
Она так и не завладела его сердцем.

***
Жуслан помнит день, когда стал главой семьи, будто это было вчера – помнит, как рука лорда Аджимана без сопротивления вошла в его грудь, как мир будто обесцветился и обезвкусел, когда сердце вырвали – и одновременно приобрел ясность и четкость. Все чужие промахи, слабости и уловки предстали как на ладони. А еще он запомнил миг невероятной уязвимости, пока его сердце лежало в ладони Безземельного лорда, и тот мог сжать кулак и растереть в пыль.
Смысл церемонии еще и в этом.
Когда владыка Аджиман, опустив сердце в ларец из небьющегося хрусталя и стали, протянул его Жуслану, тот уже знал, что больше никто никогда не коснется его сердца: этот миг был самым страшным в его жизни.

***
Вскоре наступает черед Ариабарта, и Жуслан, стоя подле других князей, думает – вот уж кому не помешает чуток рассудочности. Ариабарт слишком эмоционален, слишком плохо себя контролирует для главы семьи. Сердце ему мешает.
Это действительно мудрый обычай.
Ариабарт, впрочем, бледен, будто его ведут на казнь; кажется, даже губы кусает. Несколько раз он бросает отчаянный взгляд на Жуслана; тот в ответ непонимающе вздергивает бровь. Он не понимает, чего можно так бояться в день собственного триумфа. Когда ладонь Безземельного лорда входит в грудь Ариабарта, тот закрывает глаза. Лицо кузена бескровно, будто он получил смертельный удар и сейчас умрет, но ни один из Титания еще не умирал от потери сердца, и Ариабарт даже не пошатывается, когда его грудь пустеет.
Когда сердце опускают в ларец, Ариабарт поднимает глаза на Жуслана. На лице его – как и подобает князю Титания – не читается ничего.

***
Тем больше Жуслан удивляется, увидев его вечером.
Отношения между их семьями давно уже стали слишком натянутыми даже для визитов вежливости, не то что дружеских чаепитий, но приличия есть приличия, и проходит добрых полчаса, прежде чем они переходят к делу. Все это время на столе ждет прозрачный ларец – между засахаренными цукатами и заварочным чайником из любимого бабкиного сервиза.
- Я бы хотел попросить вас об одолжении, - Ариабарт касается кончиками пальцев хрустальной крышки. Сердце под ней бьется ровно, лишь чуть-чуть быстрее обычного.
- Я часто бываю в отъезде, и не смогу быть уверен в его сохранности во время своего отсутствия, - поясняет Ариабарт. – А всюду брать с собой…
Жуслан кивает. Это было бы неосмотрительно.
- Поэтому я хотел бы попросить вас сохранить его для меня.
Жуслан догадывался о цели визита с самого начала, но ожидал, что кузен спросит совета – может быть, имя мастера, который переделывал для него тайник отца. Они не близки и не дружны, а доверять собственную жизнь и свободную волю главе другой семьи, конкуренту – рискованный шаг. По меркам Титании – безрассудный. Уж конечно, причина не в кровной связи, которую они так старательно игнорируют.
- Почему вы так уверены, что со мной ваше сердце будет в безопасности, лорд Ариабарт?
Тот слабо улыбается – тенью прежней, вчерашней улыбки.
- Потому что знаю: вам ничего от меня не нужно. И вы не желаете мне смерти. Этого достаточно.
Все это правда, но позже, пряча сердце кузена в сейф рядом с собственным, Жуслан почему-то чувствует, что его обвели вокруг пальца.

***
Когда трансляция битвы при Цербере подходит к концу, Жуслан запирается в кабинете и долго смотрит в стену, крутя в пальцах стилус. Он не любит, когда в уравнение вкрадывается неизвестная переменная. Это сражение было странным с самого начала, но Безземельный лорд удивленным не казался, да и недовольным, если подумать…
Когда стилус начинает жалобно трещать, Жуслан со вздохом роняет его на столешницу и прекращает оттягивать неизбежное.
Чтобы открыть сейф, ему самому требуется пять минут. Многоступенчатая защита не располагает к повседневному использованию, но и отпирать эти замки ему приходится нечасто.
Сердце Ариабарта цело. Был момент, когда казалось, что «Руно» не успеет выйти из зоны поражения, но флагман вытянул, и вместо пригоршни угольной пыли в шкатулке сердито бьется живое сердце. Рядом, в точно таком же ларце, сердце Жуслана почему-то колотится как бешеное.
- Перестань, - говорит ему Жуслан. Разумеется, безо всякого толку.
У него на редкость глупое сердце.

***
Отбывая на Балгашью, Жуслан забирает с собой самое ценное – тех, за чью безопасность отвечает, и два хрустальных ларца. Сейф в его каюте на «Аустре» - не самое надежное хранилище для сердца, но изначально проектировался с учетом такой вероятности. К тому же и открывается он значительно быстрее, чем тот, в кабинете.
В последнее время проверять сердце Ариабарта вошло у него в привычку.
- Ой, - говорит Лидия, смешно приоткрыв рот. В один прекрасный день Жуслан все-таки отучит ее вваливаться без стука. – Я думала, это сказки. А больно было?
Жуслан методично запирает замки, и только тогда отвечает:
- Нет. Не больно. Это было нужно для блага Титании.
Когда он поворачивается к притихшей девочке, то видит на ее лице что-то, похожее на жалость.
- А Балу?
- Если… когда Балуами займет место главы своей семьи, он тоже пройдет церемонию. Но это будет еще нескоро, - успокаивающе говорит Жуслан. Лидию это не утешает, впрочем.
- И так будет всегда?
Жуслан молчит. Он не знает ответа.

***
Когда Ариабарта наконец выписывают из госпиталя, Жуслан ждет его с нетерпением. Комнаты для него уже подготовлены, в стену вмурован новенький сейф, такой же, как у Жуслана, но пока пустой.
В первый же вечер, когда самое важное оговорено, поручения розданы, а красного вина остается на донышке, Жуслан отпирает сейф. Шкатулки в нем одинаковы, сердца с виду идентичны и бьются в такт – но собственное сердце не спутаешь, а спустя все эти годы Жуслан уверен, что и сердце Ариабарта найдет среди тысячи.
Когда он протягивает ларец брату, на лице у того появляется странно задумчивое выражение, будто он давно забыл, кому оставил сердце; или забыл, что оно вообще было у него когда-то. Пару минут Ариабарт задумчиво гладит крышку кончиками пальцев. Откинув ее, взвешивает сердце в ладони, и Жуслан, сам не зная отчего, ощущает смутную тревогу. Не то чтобы сердцу, которое он так долго берег, что-то грозит в руках владельца, но…
- Спасибо, что сохранил, - говорит вдруг Ариабарт с полуулыбкой. На лице у него жесткое, решительное выражение – как тогда, по видеосвязи с Идрисом; у него на лице – объявление войны. И как тогда, Жуслан не успевает его остановить, подожди, подумай, прежде Ариабарт делает глубокий вдох и вталкивает сердце себе в грудь.
Глаза его крепко закрыты – совсем как в день инаугурации – а когда распахиваются, Жуслана пробивает дрожь. Ему страшно от того, что в глазах брата, живых, горящих – и от того, как он беззвучно шепчет имя Жуслана, ноет в груди, там, где пусто.
Кажется, что-то отражается у него на лице, потому что Ариабарт, сглотнув, через силу закрывает глаза. Говорит негромко:
– Мы же теперь свободны.
Жуслан молчит. Он сам на днях говорил Балуами: Уранибург был золотой клеткой, хрустальной тюрьмой, из которой они сбежали. Князь Титания должен в первую очередь думать о клане, и в служении ему руководствоваться только голосом разума – но они лишены званий и титулов, и Титания не смеет больше требовать у них ничего.
На лице Ариабарта беспомощное, жалобное выражение – он не будет просить, он никогда ничего не просил у Жуслана, кроме одного – присмотри за моим сердцем. Братик умный и хитрый, братика всегда недооценивали, Жуслан сам недооценивал, потому что думал, что сердце ему мешает. Он сказал тогда – тебе ничего от меня не нужно, и Жуслан согласился, потому что не мог сказать «неправда», согласился на все и берег его жизнь, как собственную. Он ни разу в жизни не обнял брата, но сердца их много лет провели теснее, чем при объятии. «Этого достаточно», сказал Ариабарт.
Для Титания – это даже много.
Но они и правда теперь свободны, и на лице Лидии была жалость, когда она спросила: «Так будет всегда?»
Нет, малышка, конечно, нет. Жуслан кивает – и счастливая улыбка на лице брата уже того стоит.
Ариабарт вынимает его сердце из шкатулки осторожно, как птенца из гнезда, и баюкает в ладонях пару мгновений, прежде чем подойти вплотную. Прижимает сердце к груди Жуслана, крепко придерживая свободной рукой за плечо, и Жуслан с удивлением замечает, что ему не страшно. Он поклялся себе, что этот день не наступит никогда, что сердце его до конца жизни останется в своем безопасном склепе из стекла и металла, но сейчас оно как влитое лежит в руке брата, и Жуслану тепло.
- Готов? – спрашивает с улыбкой Ариабарт и, не дожидаясь кивка, толчком возвращает сердце на место – так срывают повязку с раны, так лишают невинности, и Жуслан понимает, что ошибся, нельзя быть к такому готовым, потому что мир ярче, чем он помнит, и он за все свои двадцать восемь лет не видел ничего красивее, чем Ариабарт.
Кажется, он слишком долго не дышит, потому что Ариабарт, обняв, со смехом похлопывает его ладонью по спине, и Жуслан чувствует, как у того бьется сердце – по-прежнему в том же ритме, что у него. Привстав на носках, Жуслан прижимается щекой к щеке брата. Ему никогда в жизни не было так хорошо.
- Не бойся, - говорит Ариабарт. – Я тоже его сохраню.

@темы: фанфики, Титания, ебаться и дружить

---

Не могу отделаться от ощущения, что плановое отключение воды предназначено не для диагностики и ремонта, а для воспитания должного смирения, терпения и благодарности за то, что имеешь, в жителях нашей страны. Спонсор отключения воды - РПЦ!

@темы: соображалки, мир вокруг нас, девичье

---

Этот год знаменателен тем, что я опять начала смотреть аниме. Так спустя 5 лет Маранта узнала, чем завершился ФМА.
А потом что-то толкнуло меня посмотреть Титанию. А что такого, подумала я, это ж от автора Логга – а по Логгу я неслабо упарывалась пять лет назад.
Ну не может же он каждый раз вот так поступать с главными персонажами, подумала я.
ХА. ХА-ХА
ТАНАКА БЛЯТЬ
Спустя неделю, просмотренные 26 серий, пролистанные девять томов манги (на японском), прочитанные пересказы книг и все-все дискуссии фандома за пять лет, меня терзает один вопрос.
И почему было не сделать в саге хэппи-энд? Ну, все как планировал Жуслан? Это было бы свежо и оригинально. Кроме шуток.
«Нет! Инуки должен танцевать!» - сказал Танака-сенсей и всех убил, а кого не убил, того понадкусал покалечил.
БОЛЬ
Нед, все фанаты мира единодушно решили считать последние две книги никаноном, уж больно финал похож на «отвяжись». Да и двадцать лет между книгами – это не хухры-мухры, человек мог тупо забыть, что он хотел писать – к тому же не факт, что дописывал сам Танака-сенсей, а не ученики. Я лично имею опыт в игнорировании двух сезонов СПН, так что полностью разделяю общефандомную позицию.
Но все-таки обидно.

Читаю роман через гугл-транслейт. -_- Божечки, как прекрасно. Если онеме начали за здравие - кончили за упокой, к концу становится все более затянуто и переврано, то книшка (и манга) радует по нарастающей.

@темы: книшке, девичье, Титания, трава чертополох

---

*обмахивается газеткой* Почему я только сейчас увидела? Ни одна сволочь не сказала.

ОДИННАДЦАТЫЙ ОДИННАДЦАТЫЙ БУДЕТ СЕРДЦЕ МОЕ
Не смела даже надеяться. Вот бы их с Мисси в один кадр пустили.

@темы: Доктор Ху, клипы, девичье

---

Вот что я в гамлетах не люблю - они, вроде инфантилов, на многое смотрят как на игру. Любимые игры - "поуговаривай меня", "покричим друг на друга", "тогда ударь меня". Это гипертрофированное требование внимания - когда ты не просто должен его уделять, а должен упрашивать, чтобы тебе дали возможность его уделить, чтобы показать важность гамлета для тебя. Выспрашивать, что там у него случилось, даже если тебе неинтересно, ахать и возмущаться, если гамлета обидели и рукоплескать, когда он молодец. Жажда внимания на уровне трехлетнего ребенка с ежеминутным МАМАМАМАМАМА.
А если ты играть в эти игры не хочешь и не можешь, то ты - бесчувственное дерьмо.

@темы: девичье

---

02.06.2015 в 11:18

Пишет  Дежурный Обоснуй:

Вопрос №1718. Замерзнуть летом
Дано: взрослого мужчину ограбили и донага раздели. На дворе лето, 20 градусов тепла. Как скоро он умрет от переохлаждения?
Какие должны быть погодные условия, чтобы он умер или подхватил воспаление легких?

Пишет Гость:

02.06.2015 в 11:21

В средней полосе через три-пять месяцев.

URL комментария

@темы: мир вокруг нас, девичье, трава чертополох

---

Ну что, друзья, начнем благословясь.
Книшко, о которой я уже рассказывала. После ангельской интервенции все языческие боги выживают как могут. Локи, с его талантами, устроился сразу - наемником для разрешения ангельских проблем. Зря они это предложили.

Якуб Цвек
Лжец
Переведено вот этими руками.


Ангелам, настоящим,
близким… обыденным

Пролог
Ангел-хранитель
Чикаго

Открой наугад Писание и прочти первые попавшиеся строчки, и с тобой заговорит Бог. «Но Бога больше нет, - мысленно упрекнул себя он, - а у меня все равно нет выбора».
Однако же, вновь склонившись над книгой, прочитал выпавшие ему строчки Евангелия:
- Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины; когда он говорит ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи.
Подняв глаза, он столкнулся в зеркальце с удивленным взглядом водилы и велел:
- Остановите у того ресторана.
- У «Афродиты»? – ухмыльнулся таксист. – Там Библия ни к чему.
- Мне назначена встреча, - пассажир пытался ответить спокойно и естественно, но насмешливый взгляд водилы заставил его покраснеть как мальчишку.
«Назначена встреча со Лжецом», - мысленно договорил он.
* * *
Такси остановилось. Пассажир – сорокалетний седеющий мужчина с вызывающим доверие лицом – протянул водителю десять долларов. После недолгого колебания добавил еще одну десятку, тихо буркнул «до свидания» и торопливо вышел, чувствуя на себе насмешливый взгляд таксиста.
Достав пачку сигарет, он зашарил по карманам в поисках зажигалки.
Любопытство на лицах прохожих подсказало, что он очень уж привлекает внимание, так что мужчина спрятал сигареты и вытер вспотевший лоб рукавом. Осторожно оглядевшись, направился к входным дверям.
Он никогда раньше не бывал в таких заведениях. Сразу у входа сидели два плечистых охранника, велевших ему сдать пальто в гардероб. Он не стал спорить, хотя лицо гардеробщика, хранившее следы многочисленных венерических заболеваний, не слишком внушало доверие. Пытаясь выдавить естественную улыбку, он взял номерок и проследовал в главный зал.
В широком, во всю стену, зеркале над стойкой бара он увидел свое отражение и констатировал, что совсем не вписывается в мерцающее бессчетными неоновыми лампочками убранство. Все, начиная с архитектуры и кончая извивающимися парами на танцполе, было каким-то… вызывающим.
Красивая полураздетая девушка подмигнула ему, проходя мимо. Проводив ее взглядом, он столкнулся с официантом и вежливо извинился, но тот ответил презрительным фырканьем.
Мужчина поспешил убраться из коридора и, прислонившись к стене, попытался высмотреть того, с кем должен был встретиться. Он не получал никаких подсказок вроде гвоздички в петлице или Библии в левом кармане, и потому просто искал кого-то необычного. Минуту спустя он улыбнулся и направился в самый темный угол зала.
- Прошу прощения, - нерешительно произнес он, подойдя к столику. – Имею я удовольствие говорить с господином Лайонелом Смитом?*
Тот отложил газету и, подняв голову, подтвердил:
- Так меня называют. Но удовольствия не жди. Ты опоздал.
- Простите, но…
Смит приложил палец к губам и указал на стоящий напротив стул. Мужчина сел и какое-то время разглядывал собеседника. Не так он себе его представлял. То есть он сам не знал, кого ожидал, но точно не длинноволосого блондина, которому едва дашь двадцать пять, да и то только из-за добавляющей солидности аккуратной бородки. Хорошо сшитый черный костюм придавал ему вид подающего надежды адвоката или брокера.
- Ну? – поторопил франт.
Мужчина прочистил горло.
- Меня зовут Квириний, - сказал он. – Я ангел-хранитель.
Лицо Смита исказила улыбка.
- Чудесно. А я обращенный в христианство скандинавский бог, – он протянул руку к стоящей на столе пачке зубочисток. – После этого нелепого перечисления очевидностей можем наконец перейти к делу. Половину твоего времени съело опоздание.
Ангел нервно пощипал себя за нос. Еще можно отказаться.
- Я пришел, - выдавил он наконец, - потому что мне нужна ваша помощь, господин Смит.
- Просто Локи, - зубочистка перекочевала в рот и остановилась в правом уголке. – И не рассказывай мне то, что я и без того знаю. Никто из вашей крылатой шайки со мной не связывается, если нет нужды… Рассказ о двух предыдущих подопечных тоже можешь опустить. Я знаю их судьбу до мельчайших подробностей.
- Я не виноват, что мне поручили атеистов, - фыркнул Квириний. - Без веры и молитвы у меня связаны руки.
Локи пожал плечами.
- Меня не интересуют технически-теологические нюансы. Равно как и то, где сейчас твой нынешний клиент. Не мое дело. Вкратце, чего хочешь и как платишь?
- Нужно, чтобы ты обратил в веру мою подопечную, - ответил ангел. – А плачу этим.
Неловко оглядевшись, он достал из внутреннего кармана пиджака маленький тонкий конверт и протянул Локи. Тот заглянул внутрь и вынул белое перо, погладил, проверяя подлинность, после чего положил обратно.
- Мало, - заявил он.
Квириний сделал удивленное лицо.
- Что значит мало? Это же ангельское перо!
- Да, - спокойно ответил Локи. – Чертовски ангельское, но только одно. Насколько я знаю, ты получил второе предупреждение и после следующего провала тебя ждут хоры. А провал практически гарантирован, если я не помогу, верно? Два пера, или начинай настраивать арфу.
Ангел уронил голову в поражении.
- Согласен, - буркнул он наконец.
Локи улыбнулся и встал.
- В таком случае, завтра иду на разведку. Буду на связи.

* * *
Сьюзан толкнула дверь и уверенным шагом вошла в редакцию. Выражение на ее лице не сулило ничего хорошего. Миновав несколько боксов, она остановилась у самого захламленного, под табличкой ДЖЕК РАЙАН – НОВОСТИ, и постучала в дверь.
- Джек?
Мужчина, сидящий за липким от грязи столом, оторвал взгляд от монитора и окинул им девушку.
- Привет, Сьюзан, - сказал он, не скрывая своего развлечения. – Отлично выглядишь. Не знал, что у тебя проколот пупок.
- Пошел ты, - рявкнула она, заслонив голый живот сумкой и, покопавшись в ней, вынула свернутую в рулон газету. – Почему я ничего об этом не знаю?
Она швырнула рулончик на стол. Джек, не разворачивая, узнал последний номер их издания.
МАЙКЛ ЛЕВИНСОН НА СВОБОДЕ! – гласил заголовок на пол-страницы.
- Как это не знаешь? – с невинной улыбкой сказал он. – Об этом же пишут в газетах.
Девушку аж затрясло.
- Ты что, не понимаешь, идиот? – закричала она. – Это ведь я его посадила. Я и моя статья!
Стоявший неподалеку чернокожий уборщик в оранжевом комбинезоне приблизился к ним, не переставая вазюкать шваброй. Никто не обратил на него внимания.
Джек поднялся и вытянул перед собой руки, пытаясь успокоить девушку.
- Мы не сообщили, потому что вчера не смогли до тебя дозвониться, а произошло все неожиданно, - объяснил он. – Его освободили из-за плохого состояния здоровья. Но он под постоянным наблюдением полиции, тебе не о чем беспокоиться.
Он попытался было положить руку журналистке на плечо, но та его оттолкнула.
- В следующий раз звони, пока не дозвонишься, - велела она и развернулась на каблуках. Короткая плиссированная юбка взметнулась, показав больше, чем Сьюзан хотелось бы.
Джек широко улыбнулся и задержался в дверях бокса, пока она не исчезла из виду. Только тогда он вернулся к столу и смахнул свернутую газетку прямо в мусорную урну. Сел за компьютер.
Не успел он набрать абзац, как уборщик закончил с полом и приступил к мусорным корзинкам.

* * *
Сквозь уличный гомон прорвались вступительные аккорды “Лестницы в небо”. Квириний достал телефон и приложил к уху.
- Слушаю?
- Локи, - ответил знакомый голос.
Ангел вздохнул. Давешние сомнения насчет Лжеца не успели рассеяться. Даже наоборот, он все меньше и меньше был доволен вчерашним решением.
- И как? – спросил он.
- Кто такой Майкл Левинсон?
- Ну… в общем… - начал Квириний, не вполне зная, что ответить. Лжец пришел ему на помощь.
- А я тебе скажу, кто. Собственно, зачитаю, что о нем пишут во вчерашней газете.
В трубке зашуршало.
- Майкл Левинсон, широко известный как “Душегубец”, снова на свободе. Бывший учитель биологии одной из нью-йоркских школ, который до июня прошлого года изнасиловал и убил около двадцати девочек (задушив телефонным кабелем), был освобожден вчера утром в связи с плохим состоянием здоровья. Левинсон круглосуточно остается под надзором полиции… Читать дальше? Или ты сложил два и два?
Квириний утер вспотевший лоб. Что-то ему говорило, что сейчас нужно быть при подопечной.
- Ясно, - процедил он.
- Просто предупреждаю на случай, если ты не читал прессу, - продолжил Локи. – Меня мало волнует, почему ты не занимаешься своей подопечной и что в такой ситуации тебе даст ее вера, я знаю одно – если дело дойдет до расправы, я не буду ее спасать. Не вижу смысла в том, чтобы заниматься еще и Левинсоном. Это твоя работа. Ты хранитель. Ясно?
Квириний хотел ответить, но Лжец уже повесил трубку.
Ангел неуверенно огляделся и замахал проезжающему такси.

* * *
Локи нажал отбой и положил телефон в карман. Он все еще был в оранжевой форме уборщика, но вернул себе собственное лицо. С ним было комфортнее всего.
Подойдя к ближайшей скамейке, удобно уселся. Нужно было подумать.
Все еще непонятно, с какой стороны приняться за задание. И даже приди что-то голову, исключительная бездарность Квириния может свести на нет все усилия. Довольно и того, что этот Левинсон решит отомстить.
И все-таки у Локи не было ни малейшего желания выполнять работу за хранителя. Опять же, если узнают наверху… Этого следовало избегать.
В телефонную будку вошел какой-то мужчина. Локи внимательно пригляделся, уверенный, что где-то его видел. Перевел взгляд на газету, где виднелся снимок Левинсона.
- Легок на помине, - буркнул он и полез за мобильником. Еще до того, как в трубке зазвучал голос ангела, в голове у него развернулся план во всех деталях.

* * *
Было крепко за десять вечера, когда Сьюзан признала, что пора бы домой. Только оторвав глаза от монитора, она поняла, как же устала.
Девушка потянулась, прогнувшись в спине, думая: «Мне правда нужно выспаться». Собрав бумаги, вынула дискету, поднялась и…
И только тогда заметила конверт, пришпиленный к стене соседнего бокса. Он был ярко-красным, и нарисованные на нем глаза смотрели прямо на Сьюзан.
Журналистка неуверенно огляделась по сторонам, но никого не увидела и осторожно протянула руку за конвертом.
В нем оказалась вырезанная статья о Левинсоне. На снимке, изображающем спортивного сложения мужчину, которого в наручниках выводили из школы двое полицейских, кто-то надписал черным фломастером: ПРИВЕТ.
Попятившись в свой бокс, Сьюзен схватила мобильник и набрала охрану. Выждала несколько гудков. Не берут.
Схватив пресс-папье в виде золотого глобуса, она покрепче сжала его в руке и рванула к дверям. Спустившись на первый этаж, постучала в дверь охраны. Никто не ответил. Сьюзан повернула ручку, но дверь не поддалась.
Лампочка над ее головой мигнула и погасла, и девушка вскрикнула. Лампа снова мигнула и загорелась тусклым светом. Сьюзан еще раз нервно оглянулась и, бросив пресс-папье, рысью бросилась к выходу.
Когда она исчезла за поворотом, дверь комнаты охраны неторопливо открылась. Оттуда вышел улыбающийся Локи, черты его лица плавно превращались в чужие.

* * *
Майкл Левинсон ждал. Этому тюрьма научила его неплохо. Все прошедшие месяцы были для него ожиданием этого самого дня. Сделав шаг назад, он скрылся в тенях переулка.
С выбранной позиции через окно прекрасно был виден бокс Сьюзан. Она никогда не опускала жалюзи. Он видел, как она собралась, как вернулась, чтобы что-то взять со стола и наконец выбежала.
- Через минуту ты перестанешь так торопиться, малышка, - прошептал Левинсон, не скрывая удовольствия. – Мы проведем вместе много времени. Очень много.
- Прошу прощения, - произнесли за спиной.
Быстро повернувшись, он увидел мужчину в плаще, не старше сорока. В зубах тот сжимал зубочистку.
- Нам нужно серьезно поговорить, - сказал незнакомец.

* * *
Сьюзан замедлила шаг, но продолжала высматривать такси. Глас рассудка начал пробиваться сквозь пелену паники. Это, наверное, был кто-то из ребят, - подумала она. – Они не в первый раз меня пугают. В конце концов, полиция глаз не спускает с ублюдка. И он должен быть действительно тяжело болен. У обычного учителя не может быть таких связей, чтобы суметь выкрутиться.
Немного успокоенная, она свернула на маленькую улочку, ведущую к дому, и застыла. Обычно она не боялась здесь ходить, даже по ночам, но недавно какие-то хулиганы разбили почти все фонари. Два чудом уцелевших давали достаточно света, чтобы на стены старых домов ложились искаженные тени. Она чувствовала, что лучше вернуться. Дойти до ближайшего кафе, спокойно достать мобильник и позвонить в полицию. Да было бы величайшей глупостью…
С другой стороны, несколько метров – и будет видно ее окна. Можно будет почувствовать себя в безопасности. Сьюзан поправила сумку и двинулась дальше. Ускорив шаги, вошла в темные ворота. Рядом что-то зашуршало, но она не стала оглядываться.
Это, наверное, крыса, - она стиснула зубы до боли. – Их здесь полно…
Кто-то наткнулся на мусорный бак, сбив крышку, с грохотом свалившуюся на асфальт. Сьюзан с трудом удержалась от визга. Мужчина, явно пьяный, бросил в ее строну удивленный взгляд и нагнулся за крышкой.
- Тсс, пробормотал он. – Не шуми, малышка, люди спят.
Девушка машинально кивнула, не скрывая облегчения, быстрым шагом дошла до своей двери, вставила ключ и повернула.
Войдя в неосвещенный, но знакомый коридор, она щелкнула выключателем, но свет не зажегся. Она попробовала еще и еще.
- Не щелкай зря. Света нет, дочка.
Журналистка с облегчением вздохнула, узнав голос. Даже в темноте трудно было бы спутать хриплый голос старой консьержки. Взбежав на пролет, она спросила:
- У вас есть фонарик?
- Думаешь, девочка, я бы сидела тогда в этих потемках? Батарейки сели сто лет назад, а они не каждому по карману.
Сьюзан нащупала поручень и двинулась вверх по ступенькам. По крайней мере, она уже дома. Что тут может произойти?
- Если хочешь, дочка, возьми пару свечек, - подумав, сказала консьержка.
- Одну, чтобы дойти. Дома, наверное, есть фонарик.
Сьюзан подождала, пока старушка зажжет выуженную из фартука свечку и поблагодарила, пообещав заплатить.
- Если не забудешь, – с развлечением ответила консьержка. – У вас, молодежь, всегда тысяча вещей на уме. Да неважно, как видишь, я могу обойтись без света. У меня всегда глаза были как у кошки.
Журналистка еще раз поблагодарила и начала подниматься, прикрывая ладонью слабое пламя свечи.

* * *
Войдя в квартиру и заперев за собой дверь, девушка машинально потянулась к выключателю, но вспомнила, что это бесполезно.
Нащупав тумбочку, где хранились инструменты, она достала фонарь, проверила, работает ли, и только тогда задула свечу. Вооружившись лучом белого света, вошла в комнату.
В темноте ее квартира вовсе не казалась гостеприимной. Совсем наоборот. Многочисленные предметы мебели, как детстве, стали возможными логовами наимерзейших чудовищ. Сегодня у всех было одно лицо, и все напевали «I got you, babe», как Левинсон в день оглашения приговора.
Она потянула носом. Такое ощущение, что даже пахнет иначе. Ей знаком этот запах…
И вот тогда она заметила на столе пакет. Почувствовала было вспышку страха, но сразу опомнилась – к пакету была приколота записка от консьержки.
Старушка, благодаря знакомству с почтальонами, часто забирала посылки для жильцов и разносила по квартирам. Кроме одного хама с первого этажа, все ей были благодарны, никто не жаловался. Должно быть, она просто забыла сказать о посылке.
«Принято в 18:30», - было написано на бумажке. «Сказал, за счет отправителя.»
Сьюзан села и, держа в правой руке фонарик, левой сорвала оберточную бумагу. Внутри, в простой деревянной рамке, оказалась табличка с молитвой к ангелу-хранителю.
Подсветив каллиграфически выведенный текст, она прочитала:
- Ангел божий, сторож мой, за моей спиною стой, утром, днем и поздней ночью, будь всегда готов помочь…
Запнувшись, она снова принюхалась. Приятный запах стал сильнее. Где-то в голове попискивала тревожная мысль, что она должна до чего-то догадаться, что…
И в эту секунду она вспомнила.
По телу побежали мурашки; не в силах двинуться, Сьюзан стиснула рамку.
Сандаловое дерево – точно так же пах Левинсон на заседании суда. А теперь этим запахом пропахла ее квартира…
Сделав глубокий вдох, девушка постаралась убедить себя, что бывают обонятельные галлюцинации. Где-то она об этом читала.
Глаза ее снова упали на записку. А точно ли ее написала консьержка? Точно ли это ее почерк?
Ощутив какое-то движение за спиной, она быстро оглянулась, но никого не увидела. Покрепче сжав фонарик, левой рукой на ощупь опустила рамку на стол – и тут кто-то в темноте схватил ее за запястье. Вскрикнув, девушка замахнулась фонариком, но нападающий перехватил удар.
- Ты моя, малышка, - прохрипели в темноте.
Луч фонарика на секунду высветил лицо. То самое лицо! Искривленную в неприятной ухмылке физиономию Левинсона. Сьюзан, снова вскрикнув, попыталась вырваться, но прекрасно осознавала, что у нее нет шансов. Она слишком слаба, чтобы справиться в одиночку, а шанс, что кто-то прибежит на ее крики, равен нулю…
В этот момент сверкнула вспышка – такая яркая, что было больно глазам, и она изо всех сил зажмурилась.
Снова раздался крик, но не ее. Мужской. В отличие от Сьюзан, кричали не от ужаса, а от боли, чудовищной и непрекращающейся. Так могли бы кричать проклятые в аду. Мир наполнился запахом цветов и фруктов. Запахом чудного сада, который она помнила с детства… только еще прекраснее…
А потом свет погас.
Сьюзан еще секунду посидела, не открывая глаз, а открыв, оказалась в одиночестве. Запах сада пропал, как и запах сандала.
На краткий миг она предположила, что стала жертвой ярких необычных галлюцинаций… и тогда заметила выжженный на столешнице след руки. Рядом лежал провод, такой же, каким Левинсон душил своих жертв. А на рамке с молитвой к ангелу-хранителю лежало огромное белоснежное перо.

* * *
- Что с ней? – озабоченно спросил Квириний. Он занял позицию за домом, рядом с мусорным контейнером, и до появления Локи поочередно наблюдал за окнами Сьюзан и дверью подъезда.
Лжец пожал плечами и достал из кармана пачку зубочисток. Достав одну, сунул в рот.
- Отключилась, – сказал он. – Но, думаю, как очнется, она твоя. Ах да, иллюзорное перо растворится через несколько дней, след на столе тоже, так что постарайся обеспечить более прочные основания для веры. А след лучше всего просто выжги при первой возможности. Пусть будет сувенир.
- Я все думаю, не перебор ли это, - вздохнул хранитель. – Нам нельзя являться подопечным в сиянии благодати, и тем более обращать их к вере таким способом.
Локи пожал плечами.
- Это была не твоя благодать, а мои фокусы. Сомневаюсь, что твоя сила на такое способна. А теперь плати. Мне пришлось перевоплощаться в этого мерзкого Левинсона. Консьержка и пьяница тоже удовольствием не были. В каждом из трех случаев даже пахнуть я должен был по-другому. Такие детали чертовски утомляют.
- Ты сегодня потрудился, – признал Квириний. – Я думаю…
- Плати!
Ангел передал Лжецу конверт.
- Приятно было сотрудничать, - сказал он.
Локи выплюнул зубочистку и покачал головой.
- Ну да, люди так говорят… только обычно в фильмах.
Пожав ангелу руку, он неторопливо двинулся прочь. Не пройдя и пяти шагов, почувствовал, что за ним наблюдают и остановился. Ангела не было. Наверняка уже стал невидимым.
Лжец запрокинул голову.
- Здравствуй, Габриэль, - сказал он сидящему на карнизе силуэту.
Архангел улыбнулся и отбросил со лба волосы.
- Ох, Локи-Локи, - вздохнул он. – И что мне с тобой делать?
Лжец хитро усмехнулся.
В доме, несколькими этажами выше, молодая женщина пришла в себя и впервые за много лет губы ее зашептали молитву.

*Лайонел Смит – в английском языке Lionel Smith созвучно Liesmith, «кузнец лжи», популярному на Западе эпитету Локи.

Что было у истоков…
Молот, змея и скала
Где-то
Вне времени


Она появилась из тумана. Конь ее с достоинством королевского скакуна перешагнул серую границу миров и ступил на широкую дорогу. Лесная чаща поприветствовала прибывшую тихим вздохом и мерцанием росы в свете лун. Девушка улыбнулась. Наконец-то снова дома…
Из белого марева следом за ней показались четверо всадников. Головы их свисали на грудь, словно у спящих. В отличие от своей гордой проводницы, облаченной в сверкающую броню и крылатый шлем, выглядели они удручающе. На их помятых доспехах расцвели ржавые цветы в местах, где железо оказалось непрочным. Щиты были в латках, а мечи и топоры зазубрены. У некоторых не было лиц, только обнаженное мясо, из которого торчали налитые кровью глаза, или голые черепа с лоскутами кожи и мышц. Были и те, кому мечом снесли нижнюю челюсть, и их лишенные опоры языки свисали, как у загнанных псов.
Тем не менее воины жили. Каким-то чудом срослись рассеченные головы, и единственным напоминанием о смертельных ударах остались шрамы, сбегающие ото лба до затылка. Выколотые глаза вернулись на прежнее место и видели почти с прежней ясностью, а перерезанные артерии вновь заполнились кровью. Несомненно, они получили второй шанс.
Некоторое время раздавался стук копыт об утоптанную землю, пока из тумана не появились еще пара десятков всадников. Эти выглядели более истощенными, чем их предшественники, но только потому, что свежие смертельные раны все еще сочились алой кровью, стекающей узкими ручейками. Их глаза, все еще полные изумления, рассеянно смотрели в спины едущих впереди, словно в поисках ответов на зарождающиеся вопросы: как? почему? неужели это и есть вечность?
Они успели отъехать лишь на несколько шагов, когда от деревьев по сторонам дороги отделились четырехкрылые силуэты, одетые в цвета леса. Один из них поднял над головой сжатую в кулак руку. Вытащив левой рукой из ножен на бедре длинный нож с черным матовым лезвием, подождал, пока другие не достанут такие же и, взяв оружие в зубы, свободной рукой сделал несколько знаков. Его товарищи ответили кивками, и он резко опустил правую руку.
Луна скрылась за тучами. Дождавшись последней минуты, чтобы не выдать себя неестественным колыханием, они осторожным взмахом крыльев поднялись в воздух, всего лишь на высоту седла. Кулак командира вновь взлетел и опустился, и, прежде чем всадники успели обернуться, крылатые уже сидели у них за спинами.
Прекрасная выучка крылатых воинов была очевидна. Они мгновенно обернули крылья вокруг врагов, сковывая движения. Левая рука каждого зажала рот жертвы, заглушая вырвавшийся крик, правая плавно провела ножом по горлу. Кровь всадников еще не успела коснуться земли, когда нападавшие, повернув коней, уже свернули в лес и исчезли в зарослях.
Затем от деревьев отделилась следующая группа крылатых.

* * *
Конь валькирии не был простым животным. Мало какая лошадь способна парить в небесах и сверкать, как падающая звезда. И хотя эти способности коня исчезали в земле мифов, в нем всегда оставались крупицы магии, проявляясь прежде всего в обострении чувств и постоянной готовности сражаться.
Когда первая группа крылатых свалилась с неба, конь валькирии замер. Его владелица, уставшая на охоте, не обратила внимания на предупреждение. Понукая пятками, она запустила пальцы в его гриву и прошептала заклинание. Жеребец послушно тронулся, но через пару шагов снова остановился и, фыркая, застриг ушами.
На этот раз воительница отреагировала. Оглянувшись на свой отряд, она сняла с пояса рог и коротко продудела.
Воскресшие подняли головы.
- Передайте арьергарду, чтобы были настороже, – крикнула валькирия.
Несколько голов повернулось.
Некоторое время были слышны шепот и удивленные восклицания.
- Госпожа! – крикнул первый в строю. – Здесь только…
Вылетевший из лесной темени нож со свистом рассек воздух и воткнулся в горло, оборвав отчет. Деревья зашумели, словно тысячи птиц сорвались с веток, и луну заслонила туча воспаривших над дорогой созданий. Из густого подлеска полетели десятки стрел
Валькирия пустила коня вскачь и снова подняла рог. Она дула в него что было сил, не обращая внимания на стрелы, отскакивающие от невидимой защитной ауры, но звать на помощь было уже поздно. Стон рога потонул в криках всадников, теряющих свой второй шанс, хлопанье пары десятков крыльев и шуме в ее голове.
Внезапно на ее пути выросла стена огня. Привычный ко всякому конь, даже не замедлив бега, перепрыгнул ее и продолжил набирать скорость.
Наездница достигла поворота, и звуки битвы стихли. Перед ней расстилалось большое озеро. На другом берегу его, в лесу, окружавшем Валгаллу, светились костры.
«Меня зовут, - подумала она, вздрогнув всем телом. – Рагнарёк наступил».
В этот момент коня занесло на повороте. Воительница вцепилась в гриву, но было слишком поздно, и она со всего маху рухнула на землю. К счастью, песчаный откос смягчил удар, и она скатилась к мелководью. Минуту лежала неподвижно, прислушиваясь, нет ли погони, после чего с усилием поднялась на колени.
На дороге лежал какой-то блестящий предмет. Убрав с лица волосы и присмотревшись, она узнала в нем свой шлем, но не пошла за ним и не встала посмотреть, как там ее воины («Наверное, уже никак», - подумала она). Вместо этого богиня достала нож и разрезала ремни и крепления доспехов. Скинув все, голой нырнула в озеро. Она больше не доверяла сухопутной тропе, а плавать крылатые никак не смогут. Она доберется до Валгаллы и умрет там. И нигде больше.
Рядом с ней качнулся тростник, а в следующую секунду из воды показалась голова. В зубах у нее был зажат нож.

* * *
Херувим Натаниэль спешился и, ответив небрежным кивком на приветствия часовых, вошел в лагерь. Неторопливым шагом, с узелком в руке, он шел мимо грязных и рваных палаток, полных ранеными. Они тихо лежали на поломанных лавках, укрывшись собственными крыльями, испачканными в пыли и крови. Отдыхали после тяжелого боя.
Более удачливые, перевязав руки и головы, упражнялись с мечами, чтобы в следующий раз продержаться подольше. Натаниэль восхитился их упорством. Стук мечей прекратился на минуту - солдаты остановились, чтобы отдать честь старшему по званию - и снова зазвучал, перемежаясь неровными, с присвистом, выдохами.
Если верить часовым, отряд Натаниэля уже добрался до лагеря. Херувим улыбнулся. «Нет ничего важнее хорошего впечатления», - подумал он, поворачивая направо, в широкий проход между палатками и офицерской столовой. Перед ним оказался шатер вождя.
Остановившись у входа, Натаниэль позвал стражника и произнес закодированную фразу, в которой были пароль и статус миссии. Стражник ненадолго исчез внутри шатра, а вернувшись, впустил его. Херувим поправил доспехи и вошел.
Убранство шатра было по-военному суровым и лишенным удобств. Слева стояла пустая стойка для доспехов, рядом – походная койка. Сделаны они были явно на заказ для настоящего великана. На стуле стояла неубранная глиняная посуда с объедками.
В середине шатра был стол, окруженный десятком неотесанных пней, справа на высокой лавке стоял отличный макет поля битвы. Над ним склонился вождь.
Он стоял спиной к дверям, и три пары его гигантских крыльев осторожно шевелились, словно от ветра. Закрепленный между ними, висел вдоль хребта могучий меч.
Сотник кашлянул.
- Я херувим Натаниэль, архангел, - сказал он. – Из первого…
Вождь поднял руку, заставляя замолчать.
- Я знаю, кто ты, – ответил он. Подняв маленькую фигурку, переставил ее подальше. – Иначе бы ты сюда не вошел.
Херувим проглотил ругательство. Хорошее настроение улетучилось, но все еще нужно отчитаться. Отчет хороший. Достойный похвалы. Может, еще не все потеряно…
- Архангел Михаил! Вот голова валькирии, – он с гордостью развернул сверток и показал его содержимое. – Хочу сообщить, что задание выполнено с минимальными потерями…
- Что?!
Вождь повернулся к нему так резко, что сбил макет крыльями. Лавка с грохотом повалилась набок, маленькие фигурки рассыпались по полу, крохотные мечики воткнулись в землю, а миниатюрная Валгалла развалилась на две части.
В палатку заглянули стражники, но, обнаружив, что командиру ничто не угрожает, поспешно скрылись. Архангел медленно двинулся на херувима, сжимая и разжимая кулаки.
- Ты хочешь сказать, у нас потери?!
Натаниэль невольно сделал шаг назад.
- Совсем минимальные, господин, мы… - он замолчал, не в силах добавить ни слова.
Михаил остановился в шаге от него. Его иссеченное шрамами лицо выражало неприкрытую ярость. Вытатуированный вокруг левого глаза язык пламени загорелся алым и желтым, дыхание с шипением выходило сквозь стиснутые зубы.
- Ты получил две сотни отборных бойцов, - процедил он, - и отличное место для засады. Противник был в меньшинстве, А ТЫ МНЕ ГОВОРИШЬ О ПОТЕРЯХ?!
Натаниэль сделал шажок назад и с ужасом осознал, что уперся в стену шатра. Крылья натянули ткань.
- У них было оружие, господин, – попробовал он еще раз оправдаться, почти шепотом. - То, о котором…
Архангел сделал глубокий вдох и отступил на шаг. Минуту помолчал, что-то обдумывая.
- Ты под конвоем пройдешь в свою палатку, – сказал он наконец почти спокойно. – И ни шагу из нее не ступишь, пока я не решу, что с тобой делать. Скажешь это часовым. А теперь забери труп и вон отсюда!
«Растяпа, - подумал архангел, глядя на уходящего херувима. – Меня окружают трусы и растяпы».
Сколько сил он потратил, чтобы опровергнуть слух о смертоносном оружии асов, сошедший с уст великана-охранника Эгира и разлетевшийся по его армии, как саранча по Египту. Проклятье! Одна сплетня сделала больше, чем все альвы, карлики и валькирии своими мечами и топорами.
Окинув взглядом рассыпавшиеся по полу фигурки, он поднял одну из них. Это был крепко сбитый воин со смоляной бородой и повязкой на одном глазу. На его нагруднике было изображение огромного дерева с виселицами, свисающими с ветвей.
- Не волнуйся, Один, - прошептал архангел Михаил, криво ухмыльнувшись. Пламя на его лице вновь разгоралось. – Это не отложит нашу встречу.

* * *
В то самое время, когда Михаил говорил с фигуркой, восседавший на троне Один вздрогнул.
Мгновение спустя затряслось все здание.
Кружки, сделанные из черепов, загремели на столе, ложки, выточенные из костей, выпали из глиняных чаш. Пустые стойки, на которых когда-то было оружие, рухнули на застеленный шкурами пол.
Стоявший посреди залы Тор положил молот на землю и раскинул руки, балансируя на широко расставленных ногах. Даже ему было непросто сохранять равновесие.
Подземные толчки прекратились так же быстро, как начались. Вновь наступившую тишину нарушали только звуки идущей за стенами битвы, триумфальные крики ангелов, когда падало очередное укрепление, и размеренный стук тарана о ворота Валгаллы.
Бог грома поднял молот, перебросил в левую руку и покрутил над головой. Один скривился.
- Может, поделишься, что тебя так взбодрило, сын?
Тор пожал могучими плечами.
- Трудно сказать, - ответил он. – Землетрясение напомнило о старых временах. Я уже почти забыл, что он все еще прикован там.
Один поднял взгляд на висящее под потолком застывшее озеро, дар морского великана Эгира. Того самого, который думал, что с крылатыми можно договориться. Несчастный глупец!
- Зато я всегда помню о Лжеце, - печально бросил правитель Валгаллы. – И иногда мне хочется пойти туда и оборвать его подлую жизнь.
Бог грома посмотрел на него с упреком.
- Ты не можешь! Он же…
- …должен быть вестником конца, знаю, - перебил отец. – Вот только конец уже настал, разве ты не видишь?!
В дверь сунул голову карлик. Тор махнул ему.
- Не беспокой нас сейчас, Глоин.
Слуга послушно скрылся за дверью. Громовержец поднял молот на плечо.
- Но ты же знаешь, что выход есть, верно? – спросил он. – Помнишь про тайную дверку в своей комнате и…
- Замолчи! – крикнул Один.
Громовержец вздохнул.
- Вот оно что, – сказал он. – Сначала я думал, что у тебя есть план, потом – что ты просто позабыл. Но ты помнишь. Просто ты струсил, отец!
- Я же велел тебе молчать!
- А что ты мне сделаешь? – насмешливо спросил Тор. – Тебе не хватает смелости, чтобы сделать то, чего никто другой, ни я, ни твоя шайка мертвецов, сделать не сможет. Тебе не хватает храбрости, чтобы спасти Валгаллу.
Один вскочил и схватил стоявшее у трона копье. Его сын не двинулся с места, только маленькие голубые молнии пробежали по доспеху, а молот на плече негромко замурлыкал. Звук походил на далекий раскат грома. Владыка асов сел и закрыл лицо руками.
- Ты не знаешь, каково это, - тихо отозвался он. – Когда я в прошлый раз отдал себя Древу… Это было ужасно. Но тогда я знал, что есть шанс вернуться. А на этот раз… Я не вернусь. Это трудно понять тому, над кем до сих пор нависала лишь далекая угроза Рагнарёка.
Тор подошел к трону. Какое-то время он смотрел на Одина сверху вниз, после чего опустился на одно колено. Положив молот к ногам отца, поклонился.
- Прости мне мою дерзость, - прошептал он. – Поступай, как считаешь нужным. Но Древо – наш единственный шанс, и если… если…
Двери затрещали, полетели первые щепки.
Медленно поднявшись с трона, Один снял шлем. Пустая глазница, до того скрытая забралом, придала его перепаханному шрамами лицу новое, более страшное выражение. Такое бывает у тех, кому больше нечего терять.
- Мне нужно несколько минут для подготовки. Ты должен выгадать для меня время, Тор, - сказал он, протягивая шлем сыну. Тот, взяв его, быстро надел, не заботясь об опущенном забрале.
- Дам столько, сколько смогу, - отрезал громовержец. Встав и отряхнув колени, поднял молот. – Все оставшееся время нашего мира. Все время, что мне отведено.

* * *
Полы шатра разошлись, и вошел сотник, последний из приглашенных. Он отсалютовал архангелу и кивнул сидящим за столом сослуживцам. Две мрачных шестикрылых фигуры в черных одеждах, стоящие подле вождя, предпочли его проигнорировать, как, впрочем, и обычно.
Сотник сделал вид, что не заметил перевернутый макет Валгаллы. Странно, он почему-то был уверен, что землетрясение не затронет шатер. В голове его забрезжила тревожная мысль – а что, если он ошибся…
- Садись, Мазариаш, - велел архангел, указывая место.
Тот послушно сел за стол, ощущая вес оказанной чести, но тут же мысленно выругался – скамья была узкой и вся в занозах. Стало ясно, что впереди его ждут долгие неприятные минуты.
Вождь сложил руки на груди, подобрал крылья, и губы его скривились в злобном оскале, который на самом деле был старательно отрепетированной улыбкой.
- Наверное, до вас, мерзкие сплетники, уже дошли слухи о некомпетентности Натаниэля, - насмешливо бросил он. – Я знаю, особенно подобные истории радуют Трезора, - он кивнул на рослого ангела с детским круглым лицом, и тот смущенно пожал плечами. Остальные расхохотались.
- Я не знаю, однако же, дошло ли до ваших ушей, что ваш дорогой товарищ пытался свалить свою неудачу на якобы смертельное для нас оружие…
Смех сошел на нет. Архангел вздохнул.
- К сожалению, на этот раз слухи оказались правдивыми. Мы обыскали трупы и нашли это, - он показал им кулон. То был оправленный в золото глаз.
- Око Одина, – пояснил вождь. – С помощью этого он мог делиться силой со своими подданными. Разумеется, мощь талисмана не так велика, чтобы навредить таким сильным ангелам, как вы, но достаточно, чтобы породить беспокойство среди наших солдат. Но теперь мы добыли око Одина и…
- А что, если есть еще одно? – спросил Мазариаш. – Выкололи, оправили и повесили на шею какому-нибудь великану? Великаны и без того грозные противники. А с таким артефактом…
Одна из стоявших за Михаилом темных фигур сделала шаг вперед и откинула капюшон. Внезапно все узрели прекрасный лик архангела Гавриила – божьего посланца и ангела смерти. Ослепительная белизна его лица на фоне черных одежд напоминала всплеск расплавленного металла посреди угольной россыпи. Один лишь архангел Михаил мог выдержать лицезрение этой совершенной, ужасной красоты. Он усмехнулся над своими подчиненными.
- Не стоит беспокоиться из-за другого глаза Одина, - заверил Гавриил своим мелодичным голосом. – Равно как из-за других частей его тела. Чтобы что-то могло стать артефактом, оно должно войти в легенду. Как это око. А для создания легенды вокруг второго ока времени у них нет.
Михаил посмотрел на собравшихся. Они не выглядели до конца убежденными, но достаточно, чтобы выполнять приказы. Да и до победы оставался один шаг.
- Это все, что я хотел вам сказать, - он улыбнулся, видя удивление на лицах своих офицеров. – Можете идти.
Ангелы послушно встали с пеньков и скамьи и вышли из шатра. Михаил подождал еще минуту и повернулся к Гавриилу и второму в капюшоне.
- Отличная работа, - похвалил он. – Признаюсь, я бы купился.
Гавриил пожал плечами.
- Все заслуги принадлежат нашему осведомителю, – сказал он. – Она подает нам гениальные идеи, верно, Рафаил?
Темная фигура кивнула, но не издала ни звука.
- Рафаил постоянно поддерживает с ней связь, – пояснил Гавриил. – Он проложил дорогу к ее разуму.
- Серьезно? – спросил Михаил.
- Да, брат, – со смехом ответил посланник смерти. – А знаешь, что она делает в эту самую минуту? Просто…
В шатер ворвался стражник в сопровождении окровавленного бойца.
- Важные новости с поля битвы, господа мои, - выкрикнул воин. – Врата Валгаллы поддались.
- Так это замечательно! – воскликнул Михаил, поправляя меч.
Солдат покачал головой.
- Не совсем, господин. По правде говоря, для нас это ничего не меняет.

* * *
На скамье стояла чаша. Она была там с тех пор, как первые ангельские взводы заслонили крыльями небо, и мед уже не был так хорош, как в час, когда был налит. По его поверхности плавали соринки и мошки, но Один выпил, не поморщившись. Вид лежащей рядом веревки и проклятой петли, которая вот-вот затянется на его шее, лишая последнего вздоха, придавал напитку особенный вкус. Подгнившая сладость жизни.
Потянувшись за ножом, Один перерезал ремни нагрудника. Медленно сняв, поставил его возле мотка веревки и сделал то же самое с остальным доспехом.
Обнажившись, бросил взгляд в зеркало, и вид его не порадовал. Он смотрел в глаза старика, спрятанного в теле силача. Уставшего от жизни, но боящегося смерти, потерянного в мире, который в одно прекрасное мгновение изменился до неузнаваемости. Он видел в зеркале лицо того глупца на холме, много веков назад заключившего договор со Лжецом. На свою погибель…
Голова его вдруг закружилась. Один сделал несколько неуверенных шагов, перед глазами заплясали синие и зеленые точки. Горло и пищевод начало жечь, сильнее и сильнее, пока не запекло огнем. Он попытался закричать, но не смог выдохнуть ни звука. Ноги его подкосились, и он упал на колени. Зрение заволокла пелена.
И тогда из-за занавеси вышла женщина. Он сразу узнал ее. Сигюн, жена Локи, прозванного Лжецом.
Один помнил, как глумились над ней асы, когда она поклялась, что навечно останется с мужем, защищая его лицо от ужасного яда нависшей над ним змеи. Никто не верил, что она выдержит. Но она оставалась на посту все эти годы, века, тысячелетия, смиренно терпя насмешки и оскорбления. Она не оставляла Лжеца ни на миг. До этого дня.
- Приветствую тебя, Один, король виселиц, - произнесла Сигюн, нагнувшись над правителем Валгаллы. Для него она оставалась бледным пятном на фоне багровой занавеси. – Как я вижу, ты не в лучшем здравии.
Он что-то яростно прохрипел в ответ. Сигюн рассмеялась.
- Нетрудно было вычислить, что ты захочешь выкупить Валгаллу ценой добровольного мученичества. Если учесть, что творится за этими стенами, это и правда был единственный выход. Вот только ты не умрешь мучеником.
Поднявшись, она взяла в руки пустую чашу.
- Никакого привкуса не почувствовал? – спросила она. – Например, яда? Проклятая змея, висящая над Локи, разбрызгивает эту пакость повсюду, так что несколько капель могли и в чашу попасть. Печально, правда?
Никто никогда не откроет эту дверь, никто не отнесет его сердце Древу и не отдаст его страдания. И никто не выиграет от его стараний.
Один закрыл глаза и с чудовищным усилием прохрипел:
- Зачем?
Сигюн нагнулась ближе и силком подняла ему веки, застав владыку Валгаллы посмотреть прямо ей в глаза.
- Обиды, нанесенные семье, не прощаются, - прошептала она. – Никогда.
Поднявшись, она примостилась на краешке стола и стала ждать, пока Один не умрет.

* * *
Бой у стен Валгаллы можно было наблюдать издалека. Гавриилу были видны передвижения отрядов, которые под аккомпанемент грома и молний возносили на небеса тела павших ангелов, и слышен был ужасный грохот, словно доносящийся из бездны. То, что рев этот вырывался из легких одинокого защитника крепости, стоящего в ее воротах, не утешало архангела ни на гран.
Он обернулся к Михаилу. Вождь затянул последний ремень нагрудника и протирал тряпкой места, потерявшие блеск. Татуировка на его лице мерцала красным.
- Рафаил передал, что Один больше не представляет угрозы, - бросил Гавриил.
Михаил кивнул.
- Мне вот только интересно, почему наш любимый покровитель дорог не докладывает мне лично, – сказал он. – Было бы проще и быстрее.
Ангел смерти улыбнулся.
- Он говорит, что боится прокладывать путь к твоему разуму. Слишком часто ты заглядываешь в бездну. Говорит, она, как правило, отвечает тем же.
- Кто? – вождь не понял аллюзии.
- Бездна. Она тоже смотрит на тебя. А Рафаил не хочет, чтобы за ним наблюдали. К тому же я посланец, и это моя работа; скажешь, нет?
Михаил не ответил. Похрустев пальцами и размяв кисти, он выхватил меч из-за спины.
- Ладно, я готов. Время побеседовать со стражем.
Неспешным шагом он спустился с холма и пошел сквозь ряды своей армии. Те мгновенно расступились, образовав широкий коридор до самых ворот, где его ждал немного смущенный внезапной передышкой хозяин гигантского молота.
Вождь шел спокойно, не реагируя ни на овации войска, ни на звук труб, вдруг раздавшийся над полем битвы. На самом деле, единственное, что он видел перед собой, это растущую с каждым шагом широкоплечую фигуру в конце коридора. Тень, заслоняющую свет победы.
Когда до ворот оставалось двадцать шагов, он остановился и поднял перед собой меч.
- Во имя Господа всемогущего приказываю тебе уступить дорогу, – произнес архангел. Лицо его исказилось в ухмылке. – Уступи дорогу сильнейшему.
Тор, стоявший до того с низко опущенной головой, поднял ее. Даже ссутулившись, он возвышался над архангелом, но в этот момент, казалось, стал выше почти вдвое. Молот в руке защитника Валгаллы тихо заворчал – так грохочет вдалеке весенняя гроза.
Гигант снял шлем Одина и тряхнул золотой гривой. Широко расставив ноги, перехватил молот обеими руками. По рукояти пробежали две голубые молнии.
- Ты и я, чужак, - гордо воскликнул он. – Только ты и я.
Михаил кивнул и стиснул рукоятку меча. Лезвие запылало.
Еще секунду противники рассматривали друг друга, оценивая силы, и одновременно сорвались в атаку.
Сын Одина двигался с неправдоподобной скоростью. Рванувшись вперед, он нанес мощный удар туда, где только что была голова врага. Архангел не мог не воспользоваться ситуацией и чиркнул по бедру гиганта. Меч скользнул по щитку, слегка поцарапав металл, но сам Тор остался невредим. Бог молний отскочил, лицо его исказилось.
Архангел также отступил назад и, внимательно следя за противником, двинулся по дуге. Сделал шаг вправо, проверяя, следит ли враг за его движениями, a затем медленно тронулся влево, незаметно уменьшая расстояние.
Тор не дал себя одурачить. После третьего шага он понял, что если дистанция еще сократится, в ближнем бою он потеряет преимущество… и погибнет. Взяв молот обеими руками, он медленно поднял его, будто готовясь нанести сильный удар. Слегка откинулся назад, как для замаха – и вдруг убрал правую руку с рукояти. Зажатый в левой руке молот качнулся назад, с каждой секундой набирая скорость, а сам воин прыгнул вперед. Михаил инстинктивно заблокировал удар мечом. Этого и хотел бог молний.
Молот легко перехватил вражеский удар и выбил меч. Архангел, выпустив рукоять, отлетел назад и зарылся крыльями в песок. Молниеносно сложив их, откатился вбок и там, где была его голова, в землю врезался молот.
Михаил откатился подальше и поднялся, разворачивая крылья. Поискал глазами меч – тот лежал неподалеку. Подойдя, поднял его и потушил пламя.
- Играем дальше? – спросил он.
Тор пожал плечами и поднял оружие.
Архангел двинулся на него. Было видно, что противник готовится к новой атаке. В этот раз Михаил даже не пытался предсказать ее. В этой битве он и так слишком много думал.
Не став тянуть дольше ни минуты, он подобрался и… взлетел. Захлопал развернутыми крыльями, поднимая тучу пыли.
Сын Одина зажмурился и инстинктивно бросил молот в Михаила. Только его там уже не было, потому что он, мгновенно сложив крылья, рухнул на землю и атаковал, пока обух выписывал светящиеся круги в воздухе. Огненное лезвие вонзилось снизу в незащищенный пах гиганта. Тор взревел от боли и пошатнулся. Молот, который в этот момент вернулся в его руку, перевесил, и бог молний рухнул на землю.
Архангел сделал шаг назад и подождал, пока остановятся предсмертные судороги. И только тогда вошел в Валгаллу.
В углу его ждала Сигюн. С легким поклоном женщина протянула ему нагрудник Одина.
- Здравствуй, господин, – произнесла она.
Михаил ответил сдержанным кивком и пробежал глазами по залу. Одобрил суровое, но не лишенное очарования убранство, главным украшением которого были стойки для оружия, еще недавно полные топоров и мечей.
И, конечно, трон правителя со стоящим рядом с ним копьем – символом власти.
Убрав меч за спину, он подошел к трону и взял в руки копье. Занеся над собой, нацелился в одну из застывших водорослей на потолке, замахнулся и… опустил. Перехватив обеими руками, сломал через колено.
- Я хочу видеть тело, - потребовал он.
Сигюн бросила нагрудник на пол и молча пошла к двери, ведущей в дальние комнаты. Михаил последовал за ней.
Прошло немало времени, прежде чем ангелы, стоявшие за воротами, осмелились войти. Сперва двое-трое смельчаков, но потом вся комната заполнилась крылатыми. Под потолок.

* * *
- Что тебе было обещано? – спросил Михаил. Поднявшись и переступив через труп Одина, заглянул Сигюн в глаза. Девушка не отвела взгляд.
- Жизнь и свобода, – ответила она. – Для меня и моего мужа.
Архангел презрительно поморщился.
- Где же тот, которому нужна помощь женщины, чтобы получить свободу? Что же он, калека?
- В некотором смысле, господин. Последние века он провел прикованным к скале. Но может история моей жизни подождать, пока ты не выполнишь свою часть уговора?
Михаил внимательно взглянул на богиню.
- Твой муж когда-нибудь говорил тебе, что ты удивительная женщина? – спросил он, двигаясь на выход.
Сигюн улыбнулась.
- По нескольку раз на дню. Но он Лжец. Настоящий кузнец лжи, если быть точной.

* * *
Глубоко под Валгаллой лежал голый мужчина, крепко привязанный к скале веревками, плетенными из жил и кожи. Над его головой нависала чаша, подпертая изогнутой палкой. Время от времени в нее капал яд с зубов свернувшейся на скале змеи. Лицо человека, покрытое ожогами и шрамами, было растянуто в усмешке.
- Я уже рассказывал, как когда-то побывал с друзьями в Египте? - спросил он. - Идем себе по берегу Нила, и тут один говорит мне: «Смотри, какая здоровущая змея». Я начал оглядываться, а он мне: «Ты на ее голове стоишь, идиот». И на самом деле, оказывается, я остановился на ней и топнул так неудачно, что у бедняжки вылезли глаза. Конечно, мы захватили ее с собой. На вкус она оказалась как курица, а кусочки кожи, наверное, до сих пор лежат где-то в шкафу.
Змея зашипела, и две капли упали в чашу. Человек рассмеялся.
- Если хочешь, я опишу, как именно она выглядела, - предложил он. - Может быть, это была какая-то твоя родня. Не хочешь? А я не рассказывал, как Геракл задушил двух змей в колыбели? Я слышал от Эгира. Он, кажется, бывал в тех краях. Представляешь? Младенец. Двое из ваших напали на малыша, и ни фига не вышло! Знаешь, кстати, что такое фига, падаль? А что такое дерьмо, знаешь? Ползал когда-нибудь в нем?
Вновь раздалось шипение, и еще две капли с плеском упали в чашу. Хриплый смех человека отразился от стен пещеры.

* * *
- Что его так веселит? – спросил Михаил, ступая на лестницу, ведущую вниз.
Сигюн пожала плечами.
- Он всегда был таким. Если захочет, умеет страшно раздражать.
- А по-другому умеет?
Та снова пожала плечами. Они продолжали спускаться, но спустя несколько шагов богиня резко остановилась.
- Только что вспомнила одну важную вещь. Его узы усилены проклятием, и… Жди меня здесь, сейчас вернусь.
Подхватив подол платья, она взбежала по лестнице и скрылась за углом. Михаил выхватил меч, заставил его запылать и, используя в качестве факела, продолжил спуск.
После почти трех сотен ступенек он оказался перед огромными дубовыми воротами, похожими на ворота Валгаллы. Левая створка была приоткрыта.
Архангел погасил меч и осторожно толкнул дверь, мысленно прося не скрипеть. Он оказался в пещере площадью с тронный зал Господа, где когда-то Метатрону вручили власть над ангелами. Вот только это место было создано не божественной волей, а силами природы. Он не сомневался в этом, хотя из пола не выступало сосулек, похожих на клыки зверя, а из стен не лилось подземных потоков. Скорее походило, что скульптором был ветер, чудовищная буря, которая случайно попала в подземелье и, не в силах сбежать, билась в своей тюрьме в течение столетий. Может быть, даже тысячелетий.
В центре пещеры стояла скала. Привязанный к ней человек с ужасно изуродованным лицом говорил сам с собой, то и дело заливаясь хриплым смехом. Архангел, убедившись, что больше никого нет, вновь зажег меч и почти бесшумно подошел к скале.
- Ты муж Сигюн? – спросил архангел, когда смех прекратился.
От скалы его отделяли два шага.
Прикованный, повернув голову, встретил взгляд Михаила. Вблизи его изъеденное ядом лицо смотрелось еще кошмарней.
- Зависит от того, кто спрашивает, – ответил он. – И как быстро.
Архангел не сразу понял, при чем тут скорость, но краем глаза заметил движение и инстинктивно отшатнулся. В лицо ему метнулась голова шипящей змеи. Одним молниеносным движением Михаил поймал гадину за шею и рванул.
- Неплохо, желтопузый, - процедил он, нагнувшись к треугольной морде и заглядывая в холодные глаза. – Недостаточно быстро, но неплохо. А теперь время вспомнить слово Господа.
Он поднял меч.
- За то, что ты сделал, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей. Такова воля Господня.
Зашкворчало. Змея еще некоторое время корчилась, пытаясь обернуть кольца вокруг руки архангела, но с каждым мигом слабела, в отличие от своего противника.
Когда все было кончено, архангел бросил труп на землю. Огненная татуировка на его лице угасла.
- На чем мы остановились? - спросил он прикованного к скале мужчину.
Узник нервно облизнул пересохшие губы. Рана на его лбу сочилась желто-зеленой слизью.
- Я представился как Локи, муж Сигюн, и пообещал никогда тебя не раздражать. Это хороший ответ?
Лицо архангела исказила усмешка. Размахнувшись, он перерубил мечом сплетенную из жил веревку, скрепившую правую руку Локи. То же сделал и с остальными.
Освобожденный неуверенно пошевелил кистями, руками, ногами… Поразившись послушности затекших мышц, потянулся, подпрыгнул, сделал сальто в воздухе и твердо приземлился на ноги. Подбежав к стене пещеры, дотронулся до нее, присел. Каждое движение выражало огромную, незатухающую радость. И только случайно проведя рукой по лицу, он вздрогнул от отвращения и посмотрел на своего спасителя.
- Не очень зрелище, да? – спросил он.
Михаил пожал плечами.
- Переживешь.
Локи присел, спрятав лицо в ладонях. Казалось, что он плачет. Прошло несколько минут, и вождь уже собирался подойти и погладить его по плечу, когда Локи вскочил, открывая лицо. На нем не осталось ни шрамов, ни коросты. Теперь его украшала аккуратно подстриженная русая бородка, а нос-картошка стал узким и прямым, характерным для северных народов.
На глазах у архангела поредевшие волосы стали отрастать и, достигнув нужной длины, заплелись в косу. На нагом теле Локи появились кожаные штаны и белая льняная рубашка.
Он развел руками, как акробат после удачного выступления.
- А теперь?
Михаил вновь пожал плечами.
- Как по мне, не вижу разницы. А теперь пошли, твоя жена нас, наверное, заждалась.
Блондин послушно направился к лестнице.
- Просто интересно, - легким тоном бросил он, - почему она не пришла за мной.
- Она сказала, что какое-то проклятие усиливает узы, и что-то нужно… Эй, ты куда?!
Но Локи уже не слушал. Выбежав за ворота, он со страшной руганью рванул вверх по лестнице.

* * *
- Как так вышло, Гавриил? – спросил Михаил, когда ему удалось протолкаться через толпу. Озабоченные ангелы не обращали внимания на своего вождя.
- Меня здесь не было, - отозвался темноволосый посланец смерти, – но свидетели говорят, что она подбежала к молоту Тора и хотела его поднять, а потом ударила молния. Больше двух десятков наших разнесло в пыль, а она только упала без сознания. Даже не погибла.
Михаил оттолкнул заслоняющего обзор ангела и взглянул на лежащую на земле Сигюн. Та была без сознания. Локи сидел рядом, держа ее за руку. Не плакал, но было видно, что он страдает.
Вождь покачал головой.
- Она оправится? – спросил он, вновь повернувшись к Гавриилу.
- Кто знает, она везучая. Жива, цела и не дымится. Может, кто-то ее хранит.
Из ворот Валгаллы вышел отряд ангелов, ведя местных обитателей. Во главе шли два существа в доспехах дворцовой стражи. Несмотря на то, что один был великаном, а другой карликом, сходство их было поразительным. Одинаковые головы восседали на таких разных телах.
Увидев посреди толпы вождя, стражники остановились.
- А с ними что делать, господин? – спросил один из них.
Михаил еще раз посмотрел на Локи и Сигюн.
- Позаботься о ней, Гавриил, - прошептал он. – И о нем тоже. Она заслужила, чтобы мы сдержали обещание.
Он со всех сил рванулся в вышину и, расправив крылья над головами толпившихся ангелов, взмахнул, сохраняя равновесие.
- Убейте всех, - приказал он. – А замок спалите до основания. Его время прошло.
По молоту Тора пробежала маленькая молния. С рукоятки скользнула на боек и, коснувшись земли, исчезла в пыли.

* * *
Армия была готова выступать. Там и сям еще виднелись разбитые палатки, но большинство ангелов с нетерпением ожидало приказа покинуть лагерь.
Гавриил и Михаил стояли на каменистом холме, глядя на пепелище Валгаллы. Яркое зеленое пламя пылало неделю и, казалось, никогда не погаснет, но ныне остался только пепел и груды хаотично раскиданных камней.
- Кто он, говоришь? – спросил Гавриил.
- Лжец, - повторил Михаил. – Бог лжи. А вдобавок кровный брат Одина и отличный кузнец. Ну и предвестник их версии Апокалипсиса. Виновник, если быть точными.
Гавриил покивал.
- Я слышал о Рагнарёке. Продолжай.
- Был осужден за многочисленные преступления, - продолжил вождь, – в том числе за убийство сына богов Бальдра, и привязан к скале кишками собственного сына… A дальше ты знаешь.
- Знаю, только не могу понять, зачем ты мне это рассказываешь. И чем он тебе так интересен.
Михаил пожал плечами.
- Все просто. Я надеюсь, что ты сможешь помочь мне найти способ уговорить его работать на нас – теперь, когда не осталось надежды, что его жена очнется.
Ангел смерти даже не попытался скрыть удивление.
- А зачем? – спросил он. – Если ты хочешь сдержать обещание, так пусть идет с миром. Угрозы одиночка не представляет, да и проследить за этим можно. Не вижу смысла тащить его с собой.
Вождь провел рукой по татуировке, как всегда, когда размышлял.
- Не в этом дело. Я думаю, нам нужна свежая струя, – пояснил он. – В течение многих лет мы используем одни и те же методы, наших агентов видно издалека. Нужен кто-то, кто будет на нашей стороне, но не одним из нас. Кто-то, не связанный Законом. Тот, кто сможет лгать и жульничать для правого дела. Нашего дела.
Удивление на лице Гавриила уступило место негодованию.
- Как ты можешь помышлять о таком? У нас есть правила!
Михаил опустился на корточки и взял в руку прутик. Нацарапав на земле христианский символ рыбы, подумал и дорисовал ей акулий плавник. Глядя на рисунок, ответил:
- И рек Господь: кто сам без греха, пусть первый бросит камень, - подняв голову, он как всегда бесстрашно заглянул в глаза ангелу смерти. – Забыл уже про байки с глазом Одина?
Гавриил открыл было рот, но вождь не дал ему ответить.
- Идет война, брат, и единственное, о чем мы должны думать, это как не проиграть, - сказал он и, поднявшись, положил руку на плечо спутника.
- Я знаю, как важны правила. Если позволить себе лгать, мы станем ничем не лучше Люцифера и его приспешников. Но, как сам видишь, иногда ложь – единственный выход. Для этого нам и нужен Локи. И поэтому мне нужен крючок, чтобы его зацепить.
Обиженный архангел стряхнул руку Михаила и отошел к обрыву. Крылатое воинство на дне оврага, отсюда выглядевшее не крупнее муравьев, собирало последние осадные орудия. Такими темпами они закончат все до наступления сумерек.
Гавриил почесал затылок.
- Думаешь, мы можем ему доверять? - оборачиваясь, спросил он.
Перечеркнутое шрамом лицо вождя исказила жестокая улыбка.
- А кто говорит о доверии, брат?

* * *
Локи начинал ненавидеть своего проводника. Мало того, что этот плечистый херувим с детским лицом ступал за ним повсюду, так еще и не замолкал ни на минуту, болтая обо всем, начиная с формы облаков и кончая лечением гангрены. В настоящее время он трепался на тему ангельской иерархии.
- Так вот, пока Господь странствует по мирам, - тараторил херувим, - за все отвечают Престолы и Власти. Они имеют семь и более пар крыльев и все говорят одним голосом, но с ними контактирует только архангел Рафаил, а он не болтлив, так что наверняка не узнать. На самом деле все дела лежат на плечах архангелов. Их ты уже знаешь. Это серафимы, но шестикрылые. У обычных только три крыла. Когда-то было четыре, но…
Локи остановился, делая вид, что вытряхивает что-то из башмака, и с тоской уставился на солдат, сгрудившихся вокруг сложенного из ящиков стола. Эти ангелы не несли всякую чушь, а играли в карты, смеясь и потягивая что-то из металлических чашек.
А херувим продолжил:
- На самом деле, до сих пор неведомо, что такого сделал Люцифер, что лишил спокойствия самого Господа, но это должно быть что-то действительно плохое. Без обид, но, по-моему, это как-то связано с возникновением этого языческого сброда. Всяких там богов и…
Лжец поднялся с колена и, не отрывая взгляда от картежников, спросил:
- Почему они играют на перья?
Проводник пожал плечами.
- Это единственное, что представляет ценность. Жалования мы не получаем, пищи сколько угодно, а другие потребности насыщает пение хоров, нашей низшей касты. Собственно говоря…
Локи жестом заставил его замолчать. Ему не хотелось слушать о кастах и подразделениях, особенно когда появилась возможность заработать.
- А какой толк в перьях?
Херувим замялся, но наконец махнул рукой и начал объяснять. С каждым его словом ухмылка на лице Локи расползалась все шире.
Издалека послышался рев горна, объявляя о выступлении первых отрядов.

* * *
В палатку вождя заглянул стражник.
- Перебежчик пришел, - доложил он. – Просит принять. Говорит, это срочно и ты, господин, знаешь, о чем речь.
Михаил поставил шкатулку с фигурками на груду подобных. Все остальное скромное убранство палатки уже вывезли.
- Впусти его, - велел архангел.
Отдав честь, часовой исчез, а минуту спустя вошел Локи.
- Я с ответом, - с порога сказал он. – Если предложение все еще в силе, могу работать за вашу пуховую валюту.
Улыбнувшись, архангел вынул из-за пазухи запечатанный конверт и протянул гостю.
- С этого момента ты будешь обращаться ко мне «вождь». А это – твое первое задание.

запись создана: 20.02.2013 в 21:08

@темы: переводы, грех: гордыня, грех: лень, Лжец, лжец, школа злословия, он взял коня за рога, трава чертополох

---

Название: Мифы и легенды
Переводчик: Maranta
Бета: The Third Alice
Оригинал: Myth and Legend by Bagheera, archiveofourown.org/works/598435
Пейринг/Персонажи: Локи, Лекс Лутор, Виктор фон Дум
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Саммари: Лекс встречает Локи в замке доктора Дума. Кроссовер с DC.
Разрешение на перевод получено.

Лекс Лутор вырос на мифах, и античных, и современных. В детстве он, глазом не моргнув, переходил от Гомера к комиксам про Ангела-воина, с одинаковым интересом читал об Александре Великом и Леди Призрак. Сейчас он вырос и должен верить в науку, но если есть доказательства, то миф – уже не сказка, и раз богоподобные пришельцы ходят по Земле, почему не существовать инопланетным богам?
Иногда он сам чувствует себя мифологическим персонажем. Особенно когда борется с Суперменом, потому что двенадцать подвигов Геракла – детские шалости в сравнении с крестовым походом Лекса.
Скандинавская мифология никогда не была областью его интереса, но он наверстывает, как только появляются слухи об асгардцах. Лекс всегда делал домашнюю работу.
Впервые он встречает Локи во время визита в Латверию, обсуждая бизнес с Виктором Думом. На стране Дума лежит эмбарго, и у Виктора кончаются припасы, продукты, да вообще все. Лекс готов помочь по сходной цене – кроме того, однажды Дум может пригодиться в качестве союзника.
Бог раздора явно чувствует себя как дома в замке Дума. На обеде он прислоняется к трону, поигрывая бокалом, нашептывает на ухо Думу с фамильярностью, на которую мало кто осмелится. Он получает пару предупреждающих взглядов, но явно знает, как не пересечь линию между терпением Дума и его же гневом.
Лекс всегда был любопытен. Некоторые говорят, что он не уважает границы частной жизни, но это не так. Некоторые вещи просто не должны быть частными.
- Я читал о тебе, - говорит он вечером третьего дня. – Про коня говорят правду?
Локи смотрит на него холодными зелеными глазами, как змея, но спустя пару секунд тихо смеется. – Я смотрю, смертные до сих пор читают Стурлусона. Он был одним из моих любимчиков. У меня не было столько поклонников, как у дорогого брата, но тем, что были, везло.
- Пока наемники не проламывали им головы? – вежливо спрашивает Лекс.
- Он выбрал себе во враги сильных и опасных людей.
- Как и я, - уточняет Лекс.
Локи кивает. – Слышал. Но я не из тех богов, кто дарует победу или защиту.
У Лекса появляется ощущение, что он попал на переговоры, ничего общего не имеющие с торговым эмбарго. Дум внимательно слушает каждое слово, но железная маска скрывает выражение его лица. Лекс собирается сказать Локи, что не ищет новую религию (или, в данном случае, старую), когда Локи с притворно скромной улыбкой добавляет:
- А про коня правда.
Повисает неловкое молчание, но Лекс быстро приходит в себя. Он должен был знать, что Локи не из тех богов, которые пытаются обращать людей в свою веру. Подняв бокал, он делает тост, который одновременно звучит как вызов:
- Тогда выпьем за правду.
- За правду, - Локи, кивнув, делает глоток, - она есть в каждой великой лжи.
Лексу приходится напомнить себе, что ему не должны нравиться опасные инопланетные волшебники.
*
Лекс не удивлен, когда Локи появляется в его спальне той ночью, вместо двери используя тень. Он не вполне уверен, хочет ли, чтобы тот остался. Сочетание темных волос, ярких глаз и очаровательной улыбки соблазнительно, но слишком часто Лекс спал с людьми, которые потом пытались его убить, а он пытается избавиться от дурных привычек. Закрыв ноутбук, он поправляет шелковый халат и говорит:
- В мифах твои поступки редко бессмысленны. Полагаю, у этого визита есть цель помимо удовольствия?
- Иногда удовольствие и есть цель, - отзывается Локи и раздевается одним движением.
Лекс смотрит, как кожа и мех стекают на пол. Кожа Локи бледна и безупречна – кажется, она пылает изнутри, как лед в лунном свете.
- Я нахожу это маловероятным, - говорит Лекс.
Улыбка Локи – как взмах плети. – Я всегда предпочитал сомнение вере.
Сев на краешек кровати, он скользит кончиками пальцев по лодыжке Лекса вверх. Прежде чем он успевает добраться до низа халата, Лекс ловит его запястье. Тонкое, почти девичье, но даже когда Лекс намеренно выкручивает его, Локи не больно. Он только позабавлен.
- Если тебе нужен повод... есть бог – точнее, боги – которым я хочу насолить. В конечном счете растоптать, но это потребует времени.
Лекс понимает. Враг – отличный повод, и чем значительнее враг, тем серьезнее повод.
- Я могу менять обличья.
Быстро, будто меняя слайды, Локи превращается в очаровательную женскую версию самого себя, затем теряет в росте, изображая репортершу из Дэйли Плэнет, снова меняет пол и растет, и Лекс вздрагивает, потому что на кровати сидит Супермен, глядя на Лекса с голодной страстью. Это удар ниже пояса.
- Нет, - говорит он. Не слишком яростно, чтобы не выдать свою слабость. – Может быть, в другой раз.
- Интересно, - говорит Локи, но послушно возвращает себе настоящий облик. – Дум не так щепетилен.
Лекс быстро складывает два и два. – Мистер или миссис Ричардс? – уточняет он. Одержимая враждебность Дума по отношению к Риду Ричардсу общеизвестна, но Лекс встречал эту пару, и Сью не менее внушительна, чем ее муж. Было бы полезно знать, на ком именно помешан Дум.
Локи ухмыляется, и внезапно на кровати его оказывается двое, один слева от Лекса, один справа. – Кто сказал, что не оба сразу?
Похоже, выуживать из Локи информацию бесполезно. Острый ум Лекса столкнулся с достойным соперником; он принимает это без раздражения – нет нечего постыдного в равенстве с богом. Ничего в жизни Лекс не хотел так, как равенства. Так что он отказывается от стратегии и принимает предложение.
Собственно секс недурен. Поцелуи Локи нежны, руки быстры и подвижны, и он не возражает, когда Лекс поясом халата привязывает его запястья к резному кроватному столбику.
- Многим кажется, что безопаснее, когда я связан, - поясняет он, и Лекс, никогда не боявшийся тех, кто гораздо сильнее, бьет его по лицу за дерзость.
- Я не люблю насмешек.
Ни зеленый огонь, ни молния не поражают его за пощечину – видимо, Локи нравится грубость.
- Я запомню, мистер Лутор, - говорит он, но поток мягких колкостей не иссякает, пока Лекс не трахает его достаточно сильно, чтобы заткнуть.
Позже Локи заставляет пояс исчезнуть одним прошептанным словом. Лекс наливает себе прекрасного латверийского бренди. Он ожидал, что его ночной гость исчезнет так же тихо, как появился, но Локи, похоже, никуда не торопится и, свернувшись клубком на постели, смотрит, как Лекс пьет.
Так что тот задает главный вопрос:
- Почему ты пошел против семьи?
- Отец лгал мне, - отвечает Локи. – Я доверял ему, любил, а он использовал меня. Я был для него пешкой. Что касается моего брата... иногда само его существование оскорбительно. Это достаточно хорошие причины, мистер Лутор? – у него мягкий, шелковый голос, но под шелком змеей свился гнев.
Желание трикстера отомстить за ложь может показаться забавным, но Лекс прекрасно его понимает. Есть преступления, которые нельзя простить отцу. И некоторые существа оскорбляют уже своим существованием.
- К тому же, как мне говорили, - добавляет Локи уже веселее, - бросать вызов у меня в крови.
«Да, - думает Лекс, устраиваясь рядом, - я понимаю, что ты имеешь в виду».

@темы: переводы, фанфики, мифы и легенды южного Бутово, ФБ-2014, ебаться и дружить

---

Название: Крысолов
Переводчик: Maranta
Оригинал: Piper by illwynd, archiveofourown.org/works/402803
Пейринг/Персонажи: Локи/Тор, Один
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: R
Саммари: когда Асгард захлестывает моровое поветрие, маленький йотун предлагает Одину решить его проблемы. За определенную плату.
Примечание/Предупреждения: магическое принуждение, секс при людях
Разрешение на перевод получено.

В легендах говорится о принце Асгарда – нет, не о том, кого обожают все миры, добром, нежном, сияющем. О другом. Первом Одинсоне. Где наш юный господин спокоен, тот был воплощением грозы: страстным, несдержанным и громкоголосым. Где юный Бальдр изысканно-бледен, тот был солнечно-золотым. И его тоже любили все, включая отца, запретившего ныне вспоминать его имя.

А, Тор. Так его звали. Громовержец. Повелитель гроз, молний, грома и проливного, жалящего дождя.

В легендах говорится и о поветриях, захлестнувших мир много столетий назад – да не коснутся они нас снова, да не омрачат будущее наших детей. Мор; было время, когда умертвия поднимались из могил, чтобы преследовать тех, кого когда-то называли семьей. Было время, когда уныние поселялось в сердцах – и тела, в которых они бились, увядали. Было время, когда… что ж. С этого и начинается наша история.

Это было давным-давно, и сегодня уже почти никто не помнит, как ужасный недуг охватил Асгард. Мор шагал среди асов, и даже золотые яблоки Идунн не могли исцелить его, Тюр Однорукий не мог сразиться с ним, Один и Фригг бессильно наблюдали, как чахнут их подданные, всевидящий Хеймдаль не видел лекарства. Но тогда в Асгард пришел странник.

Кожа его была лазурной, а волосы – черными, глаза светились умом, а улыбка была подобна древней нераскрытой тайне.

- Я пришел ко Всеотцу, - сказал он привратнику. – Ни с кем другим обсуждать наше дело я не стану.

Всеотец был в отчаянии, и йотуна пропустили к нему.

- Как ты зовешься, и зачем пришел? – спросил Один, удивленный видеть великана ростом с аса.

Йотун легкомысленно рассмеялся. – Я Локи, подобный и льду, и пламени, и я пришел спасти твой народ, если ты согласишься. Готов поклясться: если ты дашь мне награду, я исцелю их, будто мора никогда не было.

- И какую награду ты потребуешь, - спросил Всеотец, и глаз его был темен, - за это достойное деяние?

Локи достал из-за спины котомку из мягкой, пушистой шкуры выдры, такой свежей, словно только что жевала сельдь. – Всеотец, богатый и сокровищами, и мудростью, взамен ты заполнишь эту сумку красным золотом из своей сокровищницы до самых краев.

Всеотец взглянул на изнуренные лица своих подданных и пообещал, что так и будет. – Только не тяни, - произнес он, - или некому будет вкусить твое лекарство.

Йотун Локи улыбнулся и поклонился, дав обещание. Покидая чертоги Одина, он насвистывал мелодию, никогда не слышанную в пределах Асгарда.

По пути он миновал группу, сидевшую на каменных стенах Асгарда. То был Одинсон со своими спутниками, верными друзьями и храбрыми товарищами, и они позвали его. – Эй, наш йотунский спаситель! Куда ты уходишь?

Локи задрал голову, чтобы посмотреть на принца и его приятелей. – Если хочешь знать, я иду к подножию мирового древа, - глаза его хитро блестели. – Три женщины задолжали мне кое-что. Я истрачу этот долг на тебя и твой народ.

Тор, владелец Мьельнира, тот, кто приносит бурю, усмехнулся маленькому великану. – Так иди и возвращайся скорее.

Йотун вернулся на третье утро с флаконом прозрачной воды и вылил ее в родник, питавший все реки и колодцы Асгарда.

Все, кто выпил воды, исцелились. Всякий, кто проглотил холодную жидкость, не мог сдержать радостного смеха, когда тело его излечилось и окрепло – и потягивался, и протягивал руки к солнцу.

- Видишь, Всеотец, - сказал Локи, вернувшись в сияющие чертоги. – Я сдержал свою клятву; твои люди исцелены. Благодаря моему остроумию твой народ спасен.

- И теперь ты хочешь получить свою награду, - сказал Один с золотого трона.

- Да, - рассмеялся Локи.

У йотуна взяли котомку, но вернули ее наполовину полной.

- Ты не можешь требовать полную цену, - сказал хитрый Один. – Задержка стоила множества жизней, и если вычесть их ценность, ты останешься должен.

Локи запустил руку в звенящие монеты, и лицо его было непривычно хмуро. Однако жаловаться он не стал. – Да будет так, Всеотец, - негромко проговорил он. – Но, возможно, ты предложишь гостеприимство тому, кто тебе услужил.

И стало так; Локи, йотун, чей дух был из огня и льда, надолго остался среди асов, и каждый день, удаляясь бродить по лесам, он проходил мимо принца, сидевшего на стене, и поднимал руку в приветствии.

- Привет, Громовержец, – звал он. – Что ты видишь со своего насеста? Надвигается ли беда?

- Вижу только, как одинокий йотун бродит, - смеялся Тор, и солнце сияло в его золотых волосах.
Локи ступал в лесной сумрак, и улыбка его была подобна древней тайне.

Но вскоре его снова позвали ко Всеотцу, когда новая угроза появилась на границе сияющего мира.

- Армия йотунов собралась на наших границах, - в тишине сказал Один, глядя в лицо того из вражеского рода, кто спас их прежде. Локи, прекраснейший из великанов, чьи глаза светились тайным знанием. – Ты однажды отвел беду от асов. За другую плату сделаешь это снова?

Локи заглянул в глаз Всеотца и ответил: – За хорошую могу. Если я исполню твое желание, то взамен получу двенадцать яблок Идунн, плодов бессмертия.

Один-король задумался, глядя на далекую тень у горизонта, пыль, поднимаемую армией, что скоро ворвется в его владения. Много жизней будет потеряно; много воинов прежде времени отправятся в Вальгаллу. – Ты получишь свои яблоки, - сказал он, и поклялся на своих мече и копье, и сжал руку йотуна, чувствуя прохладу его кожи и пульсацию крови под ней.

И вот, когда гроза собралась над сияющими чертогами Одина, Локи отбыл. Тор стоял на стене Асгарда, с молотом на поясе, синие глаза его были темны, как тучи над головой.

- Куда ты, йотун?

- Твой отец попросил меня совершить еще одно деяние, - ответил Локи, приветственно подняв руку. – Отвести от ваших земель армию мне подобных. Как думаешь, я это сделаю?

Тор неуверенно склонил набок светловолосую голову.

- Сделаю, - сказал Локи. – И знаешь, почему?

Когда Тор встретил его взгляд, йотун улыбнулся, и в сумрачном грозовом свете тот впервые заметил, какие острые у него зубы.

- Узнай меня, когда я вернусь, - сказал Локи, повернувшись спиной к сияющим чертогам Одина, и синяя кожа его, узорчатая от шрамов, в сумерках была темнее тени.

Утром первого дня известий не было. Тень легла на Асгард, и царила тишина. Песни умолкли, и даже Тюр-воитель не мог голосом храбрости разбавить удушливый страх.

Утром второго дня небо покрылось вороньими стаями, тревожа слух хриплыми голосами.

На третье утро человек, подобный призраку, приблизился к вратам Асгарда. Он шел, едва не спотыкаясь; волосы темными волнами спадали на лоб. Глаза его светились тайнами, зеленые, как северное сияние. Губы были плотно сжаты, пряча за собой молчание. Кожа его была бледной, как зимние снега и льды.

Хеймдаль пропустил его, и он предстал перед Одином.

- Я требую свою награду, Всеотец, - прохрипел он.

Сын Одина, стоя подле трона, смотрел на него.

Один взмахнул рукой, и яблоки появились. Они лежали на золотом блюде, солнечно-желтые, излучая тепло, и не было подобных им в смертном мире. От одного вида во рту зарождалась сладость; вкус их был как лето детства, бесконечное и совершенное. Запах их был как нежнейший свежий ветер.

Но было их только три.

Нахмурившись, Локи взял одно из яблок и поднес к губам.

- Ты не можешь обещать, что они не вернутся завтра, - сказал Один. – Должен ли я одаривать тебя за такую краткую победу?

Йотун, больше не походивший на великана, кивнул и с хрустом вонзил зубы в яблоко. – Все как ты говоришь, Всеотец. Разумеется, я благодарен за награду.

И Локи остался с ними, и, как прежде, он каждое утро уходил в чащу охотиться и бродить лесными тропами.

- Как ты прогнал их, йотун? – однажды сказал ему в спину Тор. – Как ты это сделал? Что это за могучий меч, которым можно отпугнуть армию?

Его приятели с любопытством смотрели на йотуна, ныне ставшего бледнее самой изящной асиньи.

Локи молча обернулся и поднял лицо к Одинсону. – Не мечом, ас. Безо всякого оружия; все, что мне нужно – мой ум и слова, и что бы я ни захотел, сбудется.

Их взгляды встретились, и без единого слова Локи отвернулся и исчез в лесной тени.

Шло время. Локи жил среди асов, но не был одним из них, и ему не доверяли, его не любили. Всеотец слушал его советы, когда хотел, воины Асгарда сжимали зубы, видя того, кто помешал им смочить мечи в ледяной йотунской крови, а Одинсон каждый день приветствовал его и улыбался, получив остроумный ответ.

Но потом появилась другая угроза, темнее любой из предыдущих.

Поднялся холодный жалящий ветер, неся вонь смерти и могильную пыль.

Голос владычицы Нифльхейма звенел в ушах у всех, дрожащий шепот, прерывистый плач.

Недовольные мертвые восстали против живых богов – насытиться их плотью, утолить жажду кровью асов. Они строили дома из костей асов, корабли из их ногтей, пустили саваны на паруса.

Когда собрались асы, лязгая оружием и споря, легконогий Локи быстро прошел меж ними к трону Всеотца.

- Они не придут. Это будет третий подвиг, и я покажу, чего стою, - мрачно и уверенно сказал он.

- И что ты желаешь в награду в этот раз? – спросил его Один, мысленно готовясь к войне и твердо сжимая Гунгнир.

- Я хочу считаться одним из асов, - сказал Локи, глядя на свои бледные стройные руки. – Ты подаришь мне эту честь. Я буду частью твоей семьи.

В тусклом полусвете, в мире на грани войны, двое смотрели друг на друга. И Один протянул руку.

- Я с радостью назову тебя братом, если ты сможешь спасти нас от этой тьмы.

Они ударили по рукам, и мягкая неуверенная улыбка коснулась губ Локи.

В последний раз его видели на границе Асгарда, одетым в кожу, с мечом в руке, глаза его были сосредоточенно прищурены.

Прежде чем перешагнуть границу, он обернулся, высматривая блеск золотых волос и глаза, синие, как вечернее небо – и, повернувшись назад, был тверд как сталь. Зубы его были остры, как у всякого йотуна. Язык его был языком пламени. Сердце его билось быстро, как бьется мышь в зубах змеи, до последнего болезненного дыхания.

Утром первого дня солнце не взошло.

Второе утро было темным и холодным.

На третье утро Тор стоял на стене, козырьком приставив руку ко лбу, и высматривал в бледном, тусклом свете, не лежит ли в полях тонкое гибкое тело.

Локи вернулся с четвертым рассветом. Он шел, как человек за гранью усталости, ведомый одной только силой воли. Его безвольно висящие бледные руки, казалось, мерцали. Темная путаница волос на его плечах была припорошена пеплом.

Пошатываясь, он предстал перед Всеотцом.

- Я сделал, что обещал. Я пустил солнце вспять, и ваши сумерки не наступят еще очень долго, - сказал он, и голос хрипло звучал в пересохшем горле. – Теперь прими меня в семью.

Один смотрел на него, и целый миг казалось, что он протянет руку, но тогда он заговорил.

- Ты знаешь, что это невозможно, - сказал Один-Всеотец, тихо и печально.

Глаза, зеленые, как свежие побеги, широко распахнулись.

- Я совершил для тебя три подвига, - сказал Локи. – Три деяния, которые были не по силам ни одному из асов. Ты откажешь мне даже теперь?

Может быть, глаз Одина проронил слезу – или же это был дым от далеких кострищ. – Ты, Локи, подобен льду и пламени, а мы – асы. Ты можешь жить среди нас, но никогда не будешь одной с нами крови.

Впервые за долгую жизнь йотуна у Локи не нашлось слов, и сердце его пропустило удар.

Но все было, как сказал Один, а огонь обжигает.

- Я заслужил родство, - Локи заглянул в его единственный холодный глаз. – И я возьму свою награду, так или иначе.

Тор, послушный и почтительный сын, стоял подле золотого трона.

Магия Локи, его сила, была в его голосе.

- Громовержец, - пропел он, подняв тонкопалую руку. – Одинсон. Подойди ко мне.

Тор замялся. Но голос Локи был магией, и чары плющом оплели его разум, сладкие, как глинтвейн, яркие, как блик солнца на водной глади.

- Могучий громовержец, прекрасный Тор. Я всегда был твоим возлюбленным братом, верно? Сколько помнишь, – выдохнул он, - сколько ты помнишь, с тобой всегда был Локи.

Мгновение ничего не менялось, никто не двигался, только тени сгущались в глазах Тора по мере того, как заклятье проникало в него. Овладевало им. И тогда Одинсон кивнул, и теплая улыбка засияла на его лице.

- Так иди ко мне, брат, - сказал Локи, протягивая руки, и изгиб его губ был нежен, как изгиб лезвия.

Тор двинулся с места, и широко распахнутые глаза его были так темны, что в них сияли звезды. Под ложечкой у него трепетало. Темная красота его брата, влажные глаза... Он поднял руку, желая коснуться кожи Локи, убедиться, что брат реален. Щека под его пальцами оказалась влажной от слез, и он стер их. Дыхание его вторило ритму сердцебиения брата.

Бессмертные боги Асгарда беспомощно наблюдали.

- Может, покажем отцу, как мы любим друг друга? – прошептал Локи, отчетливо в мертвящей тишине, касаясь губами тонкой кожи за ухом Громовержца, скользя бледными руками по его сильному телу, запуская тонкие пальцы в золотую гриву его волос.

- Покажем им всем?

Когда рука Локи обхватила его, Тор ответил низким стоном, отчаянным и голодным.

Разве это не было правдой? Разве Локи не показывал, как сильно любит его?

Разве Тор не отвечал тем же, пиная гальку со стен Асгарда?

Бессмертные боги Асгарда не могли пошевелиться, глядя, как губы Тора послушно и жадно распахнулись, когда их быстро, влажно коснулся язык Локи. Гром зародился в его горле, когда Локи, запустив пальцы в его волосы, дернул, и вспышка боли разошлась по его телу дрожью. Локи играл на нем, как на музыкальном инструменте, выманивая тихие звуки из его уст, пока он не вскрикнул, умоляя, выпрашивая близости, как недостойно просить принцу Асгарда. Он жаждал этого. Всегда жаждал.

Локи оплел брата руками и ногами – да, брата, брата, и тот задыхался и всхлипывал, толкаясь в него, прижимая его к стене.

Голос Локи был сама магия. Голос Локи был заклятьем, и хотел он того, или нет, голос вырвался из его горла, когда зубы Тора нашли его шею, когда руки Тора сомкнулись вокруг его узкой талии, отмечая белую плоть синяками. – Возьми меня, прими, покажи им, люби меня, Тор, Тор, брат, - шептал Локи. – Да, бери меня. Сделай своим. Я всегда был…

И громовержец стянул их одежду, и вошел в него, и им было все равно, что весь Асгард смотрит.

С тех пор Один запретил произносить его имя.

Чары не спали ни когда стоны утихли и они прижались друг к другу влажными от пота лбами, ни с наступлением утра, ни когда Один изгнал их.

Тор верил, что у него есть брат. Локи, темный и бледный, держал его за запястье.

- Это все, чего я хотел, Всеотец, - сказал Локи, обнажив острые зубы, и кривая улыбка не освещала лесную тень его глаз. – Благодарю за награду.

Они были изгнаны вместе, когда солнце взошло над Асгардом на будущее утро после их преступления, и нет сказаний о том, куда они ушли.

Сказаний нет, и тема эта запретна.

В одном из миров есть озеро, и на его берегу я нашел пустую котомку из шкуры выдры, мех ее все еще был блестящим. Несколько монет красного золота впечатались во влажный ил, поблескивая в холодных лучах рассвета. Рядом лежали огрызки двух яблок со свежими отпечатками зубов, словно их только что выбросили.

Фригг крепко обнимает своего юного сына, и сияние нежного Бальдра освещает мир обещанием будущего.

Но я верю, что у Асгарда есть еще два принца.

И я верю, что они вернутся.

@темы: переводы, фанфики, мифы и легенды южного Бутово, ФБ-2014, ебаться и дружить

---

Прон по мифам.
Название: Жар и холод
Переводчик: Maranta
Бета: The Third Alice
Оригинал: Hot and Cold by khilari, archiveofourown.org/works/268409
Пейринг: Один/Локи
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: R
Саммари: колдовство, смена обличий, игры – постель для них не меняет ничего.
Примечание/Предупреждения: Кода к «Речи Гримнира». Локи превращается в змею.
Разрешение на перевод получено.

Локи ведет рукой по свежим ожогам на коже Одина, и руки его слишком горячи, даже сквозь охлаждающий бальзам.
- Ты же знаешь, что она жульничала, - бормочет он на ухо Одину.
- Конечно, - отзывается тот. – Но любой, кто решит мучить гостя по слову незнакомца, дурак и трус. Кроме того, я сжульничал первым.
- Конечно, - голос Локи чуть дразнит. – Ну и игры у вас с женой.
Внезапно нагнувшись, он пробегает языком по руке Одина, повторяя очертания ожога. Горячее прикосновение к сожженной коже очень болезненно, и Один его отпихивает.
– Не сейчас, - говорит он. – Кроме того, травы в бальзаме несъедобны.
Локи смеется, губы его блестят от гусиного жира.
– Меня не так-то легко отравить. И я знаю, какие там травы, - резко нагнувшись, он скользит языком по самому страшному ожогу, на ребрах.
- Тебе нравится меня мучить, - говорит Один.
Локи вжимается лицом в его живот, оставляя цепочку болезненных поцелуев.
– Ты живешь, чтобы мучиться. Только посмотри, на ком ты женился, - шепчет он, обжигая дыханием чувствительную кожу.
Опустив ладонь на голову Локи, Один запускает пальцы в волосы на затылке, и тот издает звук, похожий на мурлыканье. Под предлогом ласки Один рисует на коже руну, и Локи подскакивает, когда шею внезапно схватывает морозцем.
- Ой, - скулит он, но не двигается с места: рука Одина все еще в его волосах.
- Это не больно, - укоряет Один. – В отличие от того, что делал со мной ты.
- Мне загладить вину? – пальцы Локи вновь касаются его кожи, все еще горячие, быстрыми мазками рисуют руны на груди и боках, и от них расходится прохлада, заставляя Одина стонать от облегчения. – Лучше?
- Да, - сжав его затылок, Один осторожно растирает местечко, где рисовал руну.
- И теперь я могу сделать так, - говорит Локи, взобравшись на него, и начинает целовать и зализывать израненный живот. Это все еще немного болезненно – приглушенная, почти сладостная боль прячется под вуалью прохлады, и Один откидывается на спину в молчаливом приглашении.
- Сегодня превращаться не будешь? – шутливо шепчет Локи.
- У меня половина шкуры сожжена, - отвечает Один. – Но тебе это не помеха.
- В чем забава, если играешь один? Когда ты не стараешься меня переплюнуть… - Локи усмехается. – А, я знаю, каким сегодня понравлюсь тебе сильнее.
Алая с золотом змея, прохладная и гладкая, сворачивается кольцом вокруг Одина и скользит выше, пока не утыкается носом в его шею. Хвост продолжает извиваться, скользить, нашаривая, пока не находит член и не прижимается к нему.
Один пробегает пальцами по длинному мерцающему телу.
- Но я скучаю по твоим рукам.
- О. А если так? – Локи вновь изменяется, и прикосновение его плоти, перетекающей из обличья в обличье, – знакомое, возбуждающее ощущение. Он возвращается в человеческую форму, но сохраняет ало-золотую чешую и по-прежнему прохладен и гладок, когда садится между раздвинутых коленей Одина. Сомкнув руку на члене, дважды его сжимает, прежде чем поднять голову и усмехнуться, обнажая клычки. – Только не дергайся. Кажется, я ядовит.
- И всегда был, - соглашается Один.
- Как жестоко, а я еще выхаживал тебя от хвори, - говорит Локи, смех струится в его голосе, как дым в воздухе. Взяв наконец в рот, такой же гладкий и прохладный, как кожа, гладит и дразнит член длинным раздвоенным языком, как до того – хвостом. Застонав, Один старается не толкаться, но тогда язык оборачивается вокруг основания его члена, сжимая, и Локи сосет сильнее, и удержаться невозможно. Легко проглотив, тот поднимает голову:
- Я что, сегодня все сам буду делать?
- Иди сюда.
Послушавшись, Локи сворачивается на Одине с той же бескостной грацией, что в змеином обличье, и кладет голову ему на грудь. Обхватив член Локи, уже твердый и такой же чешуйчатый, как и все тело, тот пробегает по нему пальцами, снова тайно чертя руны. Тепло, которое Локи всегда любил, перед которым в этом обличье просто бессилен устоять, скользит по его коже вместе с лаской Одина.
Локи, вздохнув, прижимается ближе.
– Не останавливайся, - хрипло выдыхает он. Рука Одина в ответ замирает, и Локи шипит, обнажив клычки. Один смеется, чувствуя, как смех резонирует в тяжелом теле на его груди, и снова сжимает член. Другой рукой проводит по ребрам Локи, вниз по позвоночнику, по-прежнему колдуя жар, и тот вжимается крестцом в его ладонь. Чуть помедлив на пояснице, стискивает задницу, тут же вводит два пальца, и Локи с шипением кончает.
Позже Локи зевает, удобнее устраиваясь на груди Одина, и обнаженные клыки его смотрятся странно мило.
– Я считаю, наши игры интереснее, чем твои с Фригг, - бормочет он.
- Но ты не всегда видишь мои игры с Фригг, - сонно отвечает Один.
- Может, и стоит. Никто из нас троих не любит уступать, только представь…
- Возможно, - говорит Один, обдумывая идею. Но, пожалуй, он подождет, пока не поправится, тем более что это правда, никто из них не любит уступать. Не хотелось бы давать им преимущество. – Может быть, я ей предложу.

@темы: переводы, фанфики, он взял коня за рога, ФБ-2014, ебаться и дружить

---

Название: Я знал диких тигров
Переводчик: Maranta
Оригинал: Wild tigers I have known by toitsu, norsekink.livejournal.com/8195.html?thread=1632...
Бета: Безумный Кочевник, The Third Alice
Персонажи: Локи, ОС
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG
Саммари: дети Локи светловолосы.
Разрешение на перевод получено.

Их уже семнадцать. Он любит, когда матери спрашивают, можно ли самой дать ребенку имя – у него идеи уже кончаются.

*

Двое из них уже совсем взрослые. Дагмара – странствующая колдунья, Локи редко ее видит, но уверен, что она может о себе позаботиться. Он этого добился. Она привозит ему подарки, и однажды прислала голову цверга, зашившего ему губы давным-давно, когда она была слишком мала, чтобы запомнить что-то кроме крови на лице. Он хранит голову над камином, и нежно улыбается всякий раз, как видит.

Ветр уже полвека служит в дворцовой страже. Локи видит его почти каждый день и всегда приветствует теплой улыбкой. Иногда, покидая дворец, Локи берет его в качестве попутчика – ему не нужна защита, он просто наслаждается компанией Ветра.

Младшей, милой крошке Асе, нет и года.

*

Среди всех лишь один темноволосый ребенок. У некоторых зеленые глаза, но не настолько яркие, как у него. Глоа появилась на свет двуполой, и он помнит, как мать – маленькая женщина с заплаканными глазами – касаясь лбом пола, умоляла его не убивать ребенка, пожалуйста, пожалуйста, он ничего плохого не сделал, будьте милосердны, господин, пощадите – и ее пришлось долго уверять, что он не задумал зла, что дитя будут защищать, будут заботиться.

Когда он взял младенца на руки, женщина все еще плакала, уже от облегчения, но он не видел обожание на ее лице, нежно улыбаясь ребенку.

*

Как у младшего сына, второго на линии наследования, у него немного обязанностей. Один не возражает против его многочисленного потомства: пока все знают, что это бастарды, что они никогда не смогут угрожать трону и будущим наследникам Тора, законным наследникам, отец готов притвориться, что их не существует.

Вдобавок шуточки Локи стали реже – никто, кроме него, не знает точного количества детей, но их достаточно, чтобы занимать его на долгое время.

(Это переменится, когда некоторые из детей попросят учить их магии – и он с радостью согласится.)

*

Проблема в том, что большинство из них не рождены колдовать. Это их не останавливает.

Сердце Локи сжимается, когда неуклюжие близнецы, абсолютно бездарные в волшебстве, создают из воздуха букет ромашек и кладут ему на колени: для таких как он, это проще простого, легче, чем дышать, но этим детям пришлось столько трудиться, чтобы сделать это, ради его одобрения… Он обнимает их крепко-крепко, стараясь не выдать слез, и говорит, что гордится, что они лучше всех. Говорит, что любит их.
Время от времени он собирает их всех и вывозит на природу, и они проводят день вместе, отец и дети. Пока светло, младшие играют, в полной безопасности за защитным барьером, созданным Локи, а старшие охотятся, сплетничают и готовят еду.

Вечером они рассаживаются вокруг костра и кто-нибудь рассказывает истории, а на ночь Локи поет им колыбельные, и неважно, десять лет им или сотни – они все сворачиваются в постели, сотворенной им из вереска и мхов, слушая его мягкий голос, и чувствуют себя защищенными и любимыми.

*

- Он напоминает мне тебя маленького, - рассеянно говорит Тор об Адальберте, том самом темноволосом ребенке. Локи улыбается шутке-самосмейке. Адальберт подбирает метательные ножи и с нетерпением спрашивает:
- Давай еще потренируемся?

Позже Тор говорит Локи, что из него вышел хороший отец, называет счастливчиком, и на лице его зависть.

*

Дотта (золотая, самая золотая из всех) в один прекрасный день вызывает его на откровенность – приходит во дворец, и Ветр ее впускает. Она находит Локи в садах, запыхавшаяся и разрумянившаяся. Он с тревогой идет навстречу дочери, собирается спросить, что не так, но она перебивает:
- Ты на самом деле не родной наш отец, да?

Вопрос его не удивляет, в отличие от ледяного страха, залившего живот.

Тихо, спокойно он отвечает:
- Да, не родной, - и она кивает, подтвердив свои подозрения. Локи хочет сказать что-нибудь (он ждал этого дня много лет и вроде как составил целую речь), но она снова его обрывает, обняв изо всех сил.

- Это не имеет никакого значения, - говорит она.

Немного расслабившись, он отвечает на объятие.

Когда они гуляют по саду, она говорит: «Никто из нас на тебя не походит», говорит: «Я думала, это странно». Она клянется, неважно, что их не связывает кровь, их связь гораздо глубже.

Она говорит: «Не грусти, отец; отец, мы тебя любим».

*

Хеймдалль знает. Знает, что он никогда не делил ложе с этими женщинами, что в действительности все дети – его племянники и племянницы.

Всякий раз, когда Локи берет детей путешествовать через Бифрост, он встречает взгляд Хеймдалля с вызовом – пусть тот скажет хоть что-нибудь. Хеймдалль молчит.

*

Это был Ветр, наверняка Ветр – его мальчик был среди стражей, вынесших Одина из сокровищницы, и Ветр далеко не дурак. Должно быть, это он разослал весть.

Все здесь, кроме Асы и Наттфари, слишком маленьких, чтобы что-то понять. Сидя на троне, Локи смотрит на своих детей, серьезных, преклонивших колени в клятве верности. Они сила, с которой нужно считаться – все до единого бойцы, и сыновья и дочери, с копьями ли, ножами или словами; и все до единого так же отчаянно любят его и хотят защитить, как он любил и защищал их. Они ублюдки, но королевские ублюдки.

Глядя на них, Локи улыбается и думает, что все могло быть хорошо. Это не так, ничего не хорошо, но могло бы быть.

@темы: переводы, фанфики, мифы и легенды южного Бутово, ФБ-2014

---

Тут в Риге прошел детский утренник под названием саммит "Восточное партнерство". Детский утренник с педофилами-импотентами, я бы сказала. Взрослым европейским дядям уже не очень и хотелось трогать деточек за разные места, да и смотреть не очень хотелось, а пришлось сидеть и слушать вызубренные стишки и смотреть танцы. Детки очень настаивали.
Конфеток, правда, не раздавали, но у кого-то в карманах нашлась пара фантиков. Детишкам и того хватило:
Глава МИД Молдавии Наталья Герман не скрывала радости. «Для Молдавии это позитивный результат, так как делается четкая отсылка к европейским устремлениям и европейскому выбору. Очень важно, что это упомянуто», — уверяла она.
Удивительные люди. Уже самому последнему бушмену было бы понятно, что ни в какой Евросоюз вас белые бваны не возьмут. Что производит Молдавия? Фрукты и молдаван? Так в ЕС есть свои фрукты и свои молдаване. Понаехали, не избавишься. Это насколько же нужно быть примитивными, чтобы не понимать, что ЕС всегда расширялся для собственной выгоды - выгоды членов-основателей? Расширяться дальше ЕС невыгодно, он и не будет. А тем более не будет расширяться за счет нищих государств.
По-хорошему, давно следовало бы честно сказать - ребята, ну нет. Ни через десять лет, ни через сто мы вас в дом не возьмем. Вон и Мишико намекнул: «эти страны должны видеть свет в конце тоннеля, потому что, если все время подвешивать и не давать четких ориентиров — это, конечно, изматывает». Светом в данном случае был бы честный отказ, но - Европа и честность?
«Как заявила верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерика Могерини, в политике «Восточного партнерства» стороны вышли на уровень «нормальных рабочих отношений». «Это — новая эра нашего партнерства, новая стадия. Сегодня с нашими партнерами мы вышли на стадию повседневных нормальных рабочих отношений», — сказала европейская чиновница."

Разве что Меркель и румын сказали, что «Восточное партнерство» — инструмент для партнерства, а не расширения. Но их почему-то проигнорировали.

@темы: все грани маразма, ссылки, мир вокруг нас, неполиткорректное

---

Гайз, гайз, гляньте, что я нашла!

В пузырьке соль.
И еще:

Подушецки!

@темы: мир вокруг нас, девичье, Хеталия, трава чертополох

---

С Днём Победы, соотечественники!

Впервые сегодня перед парадом Победы посмотрела наш, местный.
Трансляция шла часа два - после военных расчетов шел Бессмертный полк. Некоторые участники подходили к репортерам и рассказывали истории дедов и бабушек. Парад шел два часа, трансляция уже закончилась, а Бессмертный полк шел и шел. Больше двадцати тысяч человек с портретами дедов и прадедов.
Чтобы были понятны масштабы - Москве пришлось бы выставить полмиллиона. Население Барнаула - чуть больше 600 тыс. На сайте Бессмертного полка каждый пятый - с Алтая. Правда - никто не забыт, ничто не забыто.

Алтайский край - фронту

- В 1941 году с Алтая на фронт ушли более 550 тысяч человек. 283 тысячи алтайских солдат не вернулись с фронта. К весне 1945 года не было в живых каждого второго.

- Больше половины алтайских солдат родились в 1923 году, их призвали восемнадцатилетними мальчишками. Они погибли под Сталинградом и на Курской дуге.

- С 1941 по 1945 гг. на Алтае сформировано 15 дивизий.

- 4 тысячи снайперов закончили алтайскую снайперскую школу.

- Село Боровлянка Троицкого района понесло самые большие потери. 1400 погибших солдат были его уроженцами.

- 78 тысяч алтайских солдат удостоены государственных наград за доблесть, проявленную в боях. 293 человека получили звание Героя Советского Союза. 65 стали полными кавалерами орденов Славы.

- Т-34 стал самым массовым танком Второй мировой. Его первые опытные образцы испытали в мае ровно 70 лет назад. Благодаря своим характеристикам Т-34 был признан лучшим в классе средних танков. Свой вклад в производство боевой машины внесли алтайские моторостроители секретного завода Наркомата танковой промышленности № 77, нынешнего Трансмаша. Он был создан осенью 1941 года на базе эвакуированных на Алтай тракторных заводов Харькова и Сталинграда. Уже в ноябре 1942 года с его конвейера сошли первые дизельные моторы, а всего в Барнауле произвели 10 тысяч моторов для Т-34. Алтайский двигатель ставили на каждый 5-й наш танк Второй мировой. В память о вкладе барнаульских моторостроителей в победу над фашизмом в 1995 году, перед полувековым юбилеем Победы, было решено установить памятник легендарной машине у кинотеатра «Мир», на бульваре защитников Сталинграда.
Он и сегодня - на ходу. А люди - я вчера постила результаты опроса. Люди тоже - на ходу.

В шествии Бессмертного полка был один парень. Он нес фотографию не деда, а нашего современника, тоже молодого парня. Денис такой-то, погиб, сражаясь добровольцем на Донбассе. Операторы не поленились, поймали в объектив. Смотрелся парень на своем месте, среди своих. Только война, на которой он погиб, еще не выиграна. Но многие из тех, кто смотрела с черно-белых фотографий тоже не дождались Победы. Они просто сделали для нее все, что могли, и товарищи закончили их работу.

С Днём Победы, родные мои! Где бы вы ни были.



P.S. Я живу на перекрестке ул. имени героя Советского Союза Антона Петрова и ул. имени 42 стрелковой краснознаменной бригады. Рядом ул. имени героя Советского Союза Малахова и ул. имени героя Советского Союза Георгия Исакова. Трудно - не помнить.

@темы: девичье

---

В 2015 году в опросе приняли участие 860 жителей 19 районов Алтайского края, из которых 66% – это женщины, 34% – мужчины. Основная категория опрошенных – люди в возрасте 35-55 лет (44%). Абсолютное большинство респондентов, 93%, ответили, что считают себя патриотами своей страны. При этом 84% из них будут готовы защищать Россию в случае нападения на нее внешнего врага. Только 13% респондентов на такой вопрос ответить затруднились, а отрицательно ответили лишь 3% участников анкетирования.
84%. При том, что две трети опрошенных - женщины. Нет, все-таки "девчонки сорок первого" не переведутся в России.

@темы: ссылки, мир вокруг нас, девичье

---

Меня продаван на алиэкспрессе с Днем победы поздравил.
My dear friend.
Happy Victory Day !!
God bless Russia and Russian people !
Best wishes
Ну не лапочка?

@темы: мир вокруг нас, девичье

---

Даже страшнее "Мертвой руки".

06.05.2015 в 01:32

Пишет  Вук Задунайский:

Сызрань

01.05.2015 в 23:08

Пишет  fire-dragon:

отвалите от нас, вам тут не рады

01.05.2015 в 23:00

Пишет  Весёлые картинки:

Страшное российское оружие - новая ракета "Сызрань"
При попадании в любой город - хоть Париж, хоть Лондон или Нью-Йорк, он мгновенно превращается в Сызрань.

@темы: мир вокруг нас, картинге, трава чертополох